Сафи не оглядывалась назад, она не могла этого сделать. Она знала, что монахи будут ее преследовать, поэтому ей оставалось только скакать вперед, держать вилы наготове и молиться богам, чтобы конь оказался достаточно быстрым, чтобы добраться до Ноэль, и достаточно свежим, чтобы унести обеих девушек в безопасное место.
Последняя гостиница растворилась вдалеке, и перед Сафи раскинулись луга и болотистый морской берег. Порой телега и кучер попадали в поле зрения, и она видела, что теперь мужчина оборачивался в разные стороны, пытаясь рассмотреть, кто приближается.
Даже с такого расстояния и с учетом того, как трясся мир вокруг нее, Сафи могла разглядеть на его лице выражение потрясения и ужаса.
Она смогла также заметить его Знак магии – образ достаточно знакомый, чтобы его признать, даже на такой скорости и при такой тряске. Человек оказался не крестьянином вовсе, а ведуном Голоса. Он мог отправлять сообщения на невероятно большие расстояния.
У Сафи было достаточно времени, чтобы закричать:
– Ведун крови охотится на меня! – прежде чем она проскакала мимо и помчалась дальше по пустой, залитой лунным светом дороге.
Глава 13
Время от времени Ноэль и Альма нагоняли Гретчию.
Крики, как и корчащиеся серые Нити насилия, преследовали их, но лишь две стрелы попали в Альмин щит. И каким-то образом, хотя они уже сбились с тропы номаци, их лошади скакали уверенно. Будто они уже раньше исследовали этот маршрут и знали, что на их пути не будет ям или корней.
Казалось, прошел уже целый час, хотя, наверное, минула только половина, когда Альма направила лошадей к раскидистой иве около ленивого ручейка. Гретчия спрыгнула первой, держа в руке пороховой заряд и Скраффа под мышкой. Она обогнула дерево и осмотрела его низко склоненные ветви, а затем кивнула, давая понять, что все чисто.
Ноэль соскользнула с лошади и почти рухнула на мать. Ноги не слушались от езды на неоседланном коне. А рука…
Стрела проделала дыру в ее платье. При каждом движении наконечник у правой груди еще больше кромсал ткань.
– Ты потеряла слишком много крови, – сказала Гретчия. – Пойдем.
Она взяла Ноэль за левую руку и повела ее в укрытие – тайный мир поникших ветвей и шепчущих листьев. Гнедая кобыла охотно последовала за ними, будто уже знала это место. Украденную пятнистую, однако, потребовалось уговаривать.
Альма достала морковь.
– Ты это спланировала, – прохрипела Ноэль, следуя за матерью к стволу дерева, видневшемуся в лунном свете.
– Да, но не сегодня. – Гретчия сняла с дерева длинную палку и показала жестом вверх, туда, где на ветвях висело два мешка, которые было невозможно не только достать, но и заметить. Как и все остальное, казалось, что и палка, и мешки были подготовлены заранее.
Гретчия мягко подпрыгнула и ударила по первому мешку…
Бух! Раздутая торба ударилась о землю. Затем она проделала то же самое со вторым. Бух!
Пыль поднялась клубами – Ноэль не могла рассмотреть ничего, кроме песка, – и откуда-то выкатилось зеленое яблоко.
– Сядь, – приказала Гретчия, опустившись на колени около первого мешка.
Ноэль так и сделала: устроилась среди ивовых корней и, опершись о широкий ствол, дала спине передохнуть. Скрафф сел рядом с ней, и она начала чесать ему уши. В этой темноте она не могла увидеть кровь на правом рукаве, но чувствовала, что ткань была влажной, а некоторые пятна уже подсохли.
Ноэль не могла дальше не замечать боль. По крайней мере, промелькнула у нее смутная мысль, порез на правой руке больше не болит.
Пока Гретчия рылась в одном из мешков, Альма продолжала задабривать лошадь. Щит номаци все еще был на ее спине. Наконец Гретчия удовлетворенно хмыкнула, и, достав набор целителя в кожаном футляре и пыльное яблоко, поспешила к Ноэль.
Она вытерла яблоко о лиф платья.
– Съешь его.
Ноэль взяла яблоко, но едва успела поднести ко рту, как мать протянула ей что-то еще. С плетеного шнурка свисал небольшой розовый кварц.
– Надень, – приказала Гретчия, присев на землю рядом с Ноэль.
