– Если я и помешался, то только из-за вас.
– Помешались в каком смысле? Вы сможете ткнуть в меня вилкой, если разозлитесь?
Я спрятала руки под столом, потому что они предательски дрожали.
– Нет, Луиза, – негромко произнес Винсент. – Я говорю о помешательстве другого рода.
Подали аперитив, и это избавило меня от необходимости отвечать. Проще было сделать глоток и смаковать цитрусовый привкус с легкой алкогольной горчинкой, чем продолжать разговор с невозможным герцогом, который помешался и решил меня довести до помешательства. Если я сейчас позволю ему, а заодно и себе перейти эту черту, то повторение сцены в Мортенхэйме ничем хорошим для меня не закончится. Я не могу постоянно запихивать свое сердце в вазочку со льдом, потому что его снова и снова окунают в раскаленный металл.
Мы загадочно молчали, пока не принесли заказ. Официант поставил перед Винсентом ростбиф с жареными овощами и пудингом, передо мной – огромное блюдо, на котором лежали крохотные темные ракушки, залитые каким-то светлым соусом с зеленью. Рядом он положил приспособление, отдаленно напоминающее пыточный инструмент, и крохотную двузубую вилочку.
– Что это? – спросила я, глядя на официанта, который застыл с перекинутым через одну руку полотенцем и бутылкой вина в другой.
– То, что вы заказали.
– А что я заказала?
– Виноградные улитки под сливочным соусом. Новинка сезона, веяние вэлейской кухни, миледи, – официант явно гордился, сообщая мне об этом. – Только-только появляются, но у нас их отлично готовят. Замечательный выбор.
Пока нам разливали вино, я задумчиво смотрела на Винсента, пытаясь представить, как и что мне предстоит есть.
– Щипцы для того, чтобы держать раковину, а вилка – чтобы доставать улитку, – подсказал де Мортен. – Странно, что вы не пробовали их в Вэлее.
Я смутно помнила, что что-то такое мне действительно предлагали в одном из дорогих ресторанов, но я отказалась. Потому что мне показалось диким есть милые создания с усиками.
– Я знаю, для чего они, – из чистого упрямства возразила я. Хотя этот прибор по-прежнему напоминал мне что-то, что в моем представлении используют подручные Фрая на своих допросах. А еще у них на усиках глаза. У улиток, не у подручных Фрая.
Мне как-то расхотелось есть, я покосилась на тарелку, мило улыбнулась.
– Знаете, лучше оставлю их вам. Я правда не голодна.
Уголки губ Винсента подрагивали в тщетной попытке скрыть улыбку.
– Ешьте. Этим улиткам уже не помочь, а так их жертва хотя бы не будет напрасной.
– Вы жестокий человек.
– Но вы знаете, что я прав. Снова.
Я вздохнула и подтянула блюдо поближе. Надеюсь, потом меня не станет мучить совесть. Впрочем, сейчас меня больше всего мучила мысль, как бы съесть их так, чтобы они не вылетели прямиком из щипцов и не угодили в глубокое вечернее декольте яркой даме в зеленых шелках, которая, как назло, развернулась им прямо к Винсенту. Ладно, позориться так позориться!
Обошлось. Я съела всех пострадавших улиток, которые оказались весьма недурны в своем сливочном соусе, мысленно попросила у них прощения и пообещала себе, что никогда больше не буду тыкать в меню пальцем. Мы с Винсентом даже мило побеседовали о винах и о том, как и с чем они сочетаются, временами я ловила на себе его пристальный взгляд, словно он хотел вернуться к разговору, прерванному до начала ужина, но я к нему не хотела возвращаться. Ни за что! Это значило бы, что мне придется думать о своих чувствах к нему, а я к такому не готова. Вот совсем. Хотя бы потому, что у нас просто нет будущего.
Когда мы закончили ужин, поезд остановился. Винсент предложил провести меня обратно в купе и немного прогуляться. Видимо, он с куда большим удовольствием пригласил бы к себе, но, к счастью, правила приличия никто не отменял. К счастью ли? Я была уже не так уверена, что смогу выдержать его близость и не оступиться.
Винсент наблюдал за мной, и мне хотелось думать, что он мной любуется. Холод зимней ночи не располагал к долгим прогулкам, да и остановка была не столь долгой, но по перрону мы бродили медленно, словно не хотели расставаться. Только гудок паровоза заставил нас ускорить шаг. Де Мортен прижался губами к моим пальцам и согрел их дыханием.
– Доброй ночи.
Мне не хотелось уходить, но и стоять на перроне мы просто так не могли: проводник, застывший рядом, переминался с ноги на ногу и явно выражал обеспокоенность по поводу того, что мы все еще не заняли свои места.
– Доброй ночи. – Я улыбнулась, а он помог мне подняться.
