– Только ты могла простудиться в доме, где жарко, как в печи, – хмыкнул Винсент, присел на край кровати и сжал ладонь сестры в своих руках. Его упрек прозвучал на удивление добродушно, а Лавиния смотрела на него с неприкрытым обожанием.
– Так жарко, что приходится открывать окна!
– И что же мне с тобой делать?
Лави бросила на меня хитрый взгляд.
– Исполнять все мои желания?
– Не слишком ли много для маленькой притворщицы? – прищурился Винсент.
– Нет! – Девочка закашлялась.
Де Мортен взял с прикроватной тумбочки стакан воды и начертил на ладони Лавинии какой-то символ, который засветился серебристо-зелеными искрами, а спустя мгновение уже растаял. Я не сильно разбиралась в лекарских техниках, но обычно использовали зелья или вливание энергии, такое же мне довелось увидеть впервые.
– Спасибо, – пробормотала она.
Винсент поцеловал Лави в лоб, пожелал доброй ночи и потянул меня из спальни.
– И это все? – прошипела я еле слышно, когда мы оказались за дверью.
– Вы о чем?
– О том, как она на вас смотрит. Да вы же для нее сами по себе лекарство, неужели непонятно? Побудьте с ней, пока она не заснет.
Винсент скрестил руки на груди и посмотрел на меня не то удивленно, не то насмешливо.
– Она уже спит. Можете в этом убедиться.
Вот тут я почувствовала себя идиоткой. Не в первый раз, смею заметить, рядом с ним это чувство ходило за мной по пятам, но тут стало по-настоящему обидно. Может, его закорючки и действуют как-то особенно, но я-то об этом знать не могла. Захотелось сказать что-нибудь… доброе, но я просто развернулась и направилась по коридору к лестнице. Все, сейчас запрусь у себя в комнате, а к утру напишу про де Мортена и его подозревающего меня непонятно в чем дружка поэму. Ставлю все свои нижние юбки, что они ей не обрадуются!
Винсенту не составило труда меня догнать, схватить за руку и привлечь в свои объятия.
– Луиза, – прошептал он мне в губы, прежде чем поцеловать: крепко, властно, сильнее прижимая к себе. Я тут же откликнулась, не могла ничего с собой поделать – от его близости кружилась голова, и мир вокруг замкнулся на нас, обнимающих друг друга. Привкус мяты, его запах и властные движения подавляли волю, отзывались жаром в каждой клеточке тела.
Де Мортен оторвался от моих губ с явной неохотой. Частое биение сердца, сбившееся дыхание говорило о том, что равнодушным он не остался.
– Вы самая странная женщина из всех, кого я встречал. – Винсент надавил на затылок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Ничего себе комплимент! Интересно, и в чем проявляется моя странность? Я хотела уточнить численность женщин, среди которых выделяюсь, даже назад подалась, но он не позволил мне отстраниться, улыбнулся.
– Завтра Лавиния проснется совершенно здоровой. Подобной магией пользуется только наша семья, она не лекарская, но прибавляет человеку сил, чтобы он сам мог справиться с болезнью или усталостью.
– Я рада, – искренне сказала я. – Просто… она вас любит. И очень огорчается из-за того, что вы так мало видитесь.
Винсент хмыкнул.
– Все потому, что я занимаюсь делами одной актрисы, которая только и делает, что ищет приключений!
– И ничего ей не рассказываете, – буркнула я, – даже о том, что ваш лучший… кто он там – сыщик, следователь, тайный агент – собирает на меня и на моих близких компромат! Он что, всерьез думает, что я могу… ой.
Тут только до меня дошло, что я проговорилась. И что ситуация с подслушанным разговором, как бы это выразиться… Только что стала гораздо глубже, вот.
Винсент нахмурился, от игривого настроения не осталось и следа.
– Поговорим в другом месте.
Как ни странно, он привел меня в библиотеку. Ночью она выглядела устрашающе: небо было по-прежнему затянуто тучами, и по углам расползлась темнота. От снега за окнами становилось немного светлее, едва заметно поблескивали корешки и уголки книг, а тишина казалась зловещей.
Де Мортен зажег лампу, разгоняя наваждение, указал мне на диван и сам устроился рядом.
