Сколько раз придется это повторить, чтобы на меня перестали смотреть как на идиотку?
– Зачем кому-то ночью заходить в вашу комнату?
– Если бы я знала, мы бы сейчас разговаривали втроем.
Ее светлость снова окинула взглядом осколки, которые ослепительно сверкали в лучах холодного зимнего солнца, зябко поежилась и направилась в коридор. И как это понимать? Мне теперь топить камин круглосуточно или подтыкать дверь в спальню одеялом?
– Леди Луиза. – Она кивнула, предлагая следовать за ней. – Почему не признаться, что вы просто забыли запереть задвижку?
– Потому что я всегда запираю окно на ночь. С тех самых пор, как один мой поклонник посреди ночи ввалился ко мне в спальню с букетом цветов и спел серенаду.
– Увольте меня от таких подробностей.
– Не подумайте, пел он сносно, просто я не сторонница ночных сюрпризов.
Ее светлость перекосило от гнева.
– Вы забываетесь!
– Просто пытаюсь объяснить. Да, в прошлом я совершила ошибку, за которую расплачиваюсь и по сей день, но это не значит, что мне доставляет удовольствие постоянно ловить ваши косые взгляды.
Я и так достаточно долго терпела, но ночное приключение, от которого у любой с нервами послабее до сих пор был бы обморок, не оставляло выбора. Я точно знаю, что мне ничего не привиделось, и не собираюсь молчать.
– В этом доме нет посторонних. – Ее светлость цедила слова. – У меня прекрасные слуги, которые не допустили бы такую оплошность. Ваша собака вполне могла увидеть ночную птицу или белку, броситься на окно и повернуть задвижку.
– Моя собака была со мной. Арк рычал на закрытую дверь, а он рычит только когда мне угрожает опасность.
– Теперь вы утверждаете, что кто-то приходил по вашу душу?
Я сжала руки в кулаки.
– Я не могу этого утверждать, просто говорю о том, что слышала, и…
Стремительные, резкие шаги. Ох, только Терезы тут не хватало! В пылу спора я даже не заметила, как она вывернула из соседней галереи и теперь замерла мрачным изваянием рядом с матерью, скрестив руки на груди. Закованная в броню темно-синего платья, как Энгерия в холодную неотвратимость зимы. Взгляд ее скользнул в приоткрытую дверь, губы изогнулись в усмешке.
– К вам явился призрак вашей совести, безвременно почившей много лет назад?
– Я похоронила ее со всеми почестями, так что она меня не беспокоит.
Кажется, этот разговор зашел в тупик. К моему счастью, в коридоре появился Барнс. Заметив явный перевес женсовета Биго в стиле «против кого дружим», он даже немного сбавил шаг, но в лице не изменился. Истинный дворецкий!
– Леди Луиза, вас спрашивает джентльмен из Лигенбурга, мистер Чепмен.
Себастьян! Ну хоть какая-то радость! Я уже не надеялась, что он когда-нибудь решится меня навестить.
– Еще не хватало, чтобы ваши знакомые превратили Мортенхэйм в проходной двор!
– Мистер Чепмен мой брат.
– Еще лучше.
Ноздри Терезы раздулись. Интересно, когда сестрица Винсента поймет, что взглядом дыру во мне не прожечь, она возьмет что- нибудь более действенное? Например, керосин?
– Тереза!
Прослыть плохой хозяйкой – наверняка самый страшный кошмар герцогини. В глазах общества должно оставаться образцом для подражания: величественной, скромной и радушной истинной леди.
– Барнс, пригласите молодого человека в малую гостиную и подайте чай. Скажите, что леди Луиза сейчас спустится. Велите здесь прибраться и пригласите стекольщика.
– Хорошо, ваша светлость.
Стоило дворецкому удалиться, дружелюбная улыбка растаяла без следа. Ее светлость снова повернулась ко мне.
– В этом доме никто вам зла не желает.
«На дочурку оглянитесь», – хотела сказать я, но вместо этого только плечами пожала. Что толку с ней препираться? Все равно я враг номер один, а значит, все мои слова вылетают в слуховой рожок.
Я спустилась в гостиную, к тому времени уже подали чай: в Мортенхэйме все делалось быстро, словно гостей ждали каждую
