– Представь себе, рассказывать эту историю тебе не придется никому, да и леденящие душу подробности ты тоже унесешь с собой в могилу, – самонадеянно ответил мальчишка. – Но так и быть, расскажу как могу. Почему бы не удовлетворить твое любопытство. Сакси я разрубил секирой пополам, предварительно снеся голову его песику, а Эскери пригвоздил к полу вот этой штукой.
И Виктор указал взглядом на заостренный конец древка своей секиры.
– Познавательно, – усмехнулся Хлед. – И рассказал ты эту историю просто захватывающе, с присущим альвам высоким стилем и поэтичностью образов.
– А я в барды не стремлюсь. Как было, так и рассказал.
– До этого ты был гораздо многословнее. Признаюсь честно, даже меня разозлил. Но острый язык – тоже не последняя составляющая настоящего воина. Так ты, значит, решил отомстить за свою мать? Дело благородное, одобряю. Ты мне даже симпатичен немного, хотя и альв. Даже не верится, что у такого ничтожества, как Вёлунд, мог родиться такой отважный сын.
– Осторожно, здесь лестница почти обрушилась, перил нет, а лететь вниз далеко и неприятно, – предупредил дварфа Виктор.
И в это время Хлед, решив, что ему уже удалось заболтать своего противника, нанес ему удар кинжалом в спину. Если бы Виктор хоть самую малость доверял старшему сыну Нидуда, то эти благородные слова с предупреждением об опасности стали бы последними в его жизни. Но, мысленно расширив сознание, он уже давно наблюдал за своим врагом внутренним зрением и, уклонившись в сторону, с трудом, но все-таки смог избежать удара острого лезвия. После этого Виктор лишь слегка подтолкнул Хледа. Тот отчаянно замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, но не удержался и, издав душераздирающий вопль, рухнул вниз. Сильный грохот известил о том, что старший сын конунга достиг земли.
Переведя дыхание и успокоив колотящееся в груди сердце, Виктор спустился вниз. Хлед лежал на спине, и из живота у него торчал кусок арматуры из той груды металлолома, что в беспорядке была свалена под лестницей. Он был все еще жив, хотя из-за сломанного позвоночника шевелиться уже не мог. Хлед яростно скрипел зубами, а его глаза с ненавистью пожирали врага.
– Пришел полюбоваться на то, как подыхает старина Хлед? – злобно прохрипел он. – Ну давай, прикончи меня! Чего медлишь?!
– Сам подохнешь, падаль, – сквозь зубы ответил Виктор. – Тебе случайно не говорили, что бить в спину стыдно?
– Это всего лишь стратегия, обыкновенная военная хитрость.
– Нет, Хлед, это обыкновенная подлость.
– Брось, Виктор, не сердись. Убей меня, и ты покажешь всему миру благородство своей души. Прошу тебя, сделай это! Я не хочу долго и нудно издыхать на этом вертеле!
– Ты сам выбрал такую смерть, Хлед, – мрачным голосом произнес Виктор. – Мог умереть, как мужчина, с мечом в руках, а подохнешь, как свинья.
Виктор развернулся и хотел уже уйти, но дварф заорал ему в спину:
– Свинья, говоришь?! Да, возможно! Но это лучше, чем быть сыном нидинга!
– По-моему, я уже доказал вам троим, что это не так, – не оборачиваясь, ответил Виктор.
Видя, что подобным оскорблением его не проймешь, Хлед пустил в ход свой последний козырь, против которого устоять не смог бы уже никто.
– А ты знаешь, как мы поступили с твоей мамочкой? – задыхаясь, прохрипел он. – Прежде чем начать пытать Регину, Нидуд отдал ее нам, и мы пустили эту дрянь по рукам! Эта шлюха визжала, как резаная, а мы только потешались над ней! Вот так это было! Ты слышишь, сопляк? Шлюха! Твоя мать шлюха! А ты сам – сын шлюхи!
Виктор резко развернулся и, выхватив секиру, перерезал Хледу горло. После того как дварф, булькая кровью, замолчал, он брезгливо содрал с его шеи амулет и тоже забрал себе.
Возвращаясь с «Красного треугольника», Виктор по пути заехал на Смоленское кладбище, где была похоронена его мать. Могилу Регины показала ему еще Миврана, и теперь он время от времени навещал это святое для него место. Пройдя мимо Смоленской церкви, а затем свернув в сторону часовни Ксении Петербуржской, Виктор наконец дошел до могилы матери.
На могиле было установлено очень необычное надгробие. Оно представляло собой высокий, вертикально поставленный камень, в котором была выдолблена полукруглая ниша, завершающаяся сводом наверху. То ли это был точно выверенный оптический расчет, то ли применена какая-то особая магия, но в нише постоянно, даже ночью, можно было различить почти осязаемый столб света. Виктору нравилось думать, что это частичка души матери всякий раз встречает его, и, приходя на кладбище, он всегда
