мать пережил. Уж как Харальд убивался! Гуннар говорит, до сих пор так в себя и не пришел…
– Прискорбно, – покачал головой Ивар. – А жили они мирно?
– Вполне, – сухо отрезала Тира. – Он ее обожал, а она только на него и глядела! А если до вас сплетни какие дошли – так люди чего только не наболтают. Ну, ревновал Харальд супругу, так с кем не бывает? Характер у него такой, а она веселая была, красавица писаная… Любил он ее, и точка! Даже и разговаривать тут не о чем!
Советник, не имевший о тонкостях супружеской жизни Харальда ни малейшего понятия, тем не менее замешательства своего не выдал. Только кивнул с утомленным видом:
– Вы правы. Никогда не любил сплетен… Однако не смею вас больше задерживать! Мне и без того перед вами совестно, что лезу то с одним, то с другим.
– Ну что вы такое говорите, сударь? Не для себя же.
Она печально улыбнулась и поднялась, шурша юбками. Ивар, обойдя стол, предупредительно распахнул дверь перед супругой ярла и высунул голову наружу:
– Творимир!
– Эх?
– Проводи госпожу Тиру. И попроси ко мне зайти госпожу Астрид…
Жена Рагнара, в отличие от старшей подруги, вид имела более собранный. Вошла, кивнула дознавателю и без предисловий уселась на табурет: спина прямая, руки сложены на коленях, лицо непроницаемое. Если бы не бледность да не темные круги под глазами – никому и в голову бы не пришло, что женщина расстроена. «Крепкий орешек, – подумал лорд, глядя на Астрид. – Откровений от нее вряд ли дождешься. Ну, по крайней мере, каждые пять минуть успокаивать не надо».
Он вежливо склонил голову и сказал располагающим тоном:
– Мне очень не хотелось вас беспокоить, госпожа, но дело есть дело. Всего несколько вопросов – много времени это не займет.
Она снова кивнула. Ни искры интереса или беспокойства. И глаза сухие. Да, такие деревья под ветром не гнутся… Ивар кашлянул, придвинул к себе новый лист пергамента и выпрямился:
– Итак, приступим. На свадебном пиру вы исполняли обязанности хозяйки?
– Да.
– В чем они заключались?
– Хозяйка принимает гостей, проводит их к столам и следит, чтобы чаши не пустели, слуги не лодырничали, музыканты не напивались, а гости не скучали.
– Задача не их простых, – сочувственно заметил лорд. Понял, что завуалированный комплимент цели не достиг, и попробовал зайти с другого боку. – Впрочем, вам ведь помогала госпожа Тира?
– Да. Я сама ее попросила. И вашу супругу, позднее, тоже.
– Но такая спешка вам, очевидно, была не очень по душе?
– Конунг – человек настроения. А я единственная невестка. Подобное случалось и раньше, мы уже привыкли. В конечном счете все прошло сносно.
– Если не считать убийства…
– Да. Если не считать убийства.
Лицо женщины было все таким же отрешенно-спокойным. Слово «убийство» она произнесла ровным, совершенно каким-то будничным тоном, словно говорила о погоде. «Даже разбитая чашка обычно вызывает куда больше эмоций», – раздосадованно подумал Ивар. А вслух сказал:
– Как, по-вашему, – Эйнар может быть виновным в случившемся?
Пауза. А следом короткое, уверенное:
– Может. И виновен.
– Простите? – изумился советник, даже чуть привстав со своего стула.
Астрид посмотрела ему в лицо и сказала:
– То, что произошло, целиком вина Эйнара. Он не должен был жениться на этой девушке. Не должен был так вести себя, напиваться до бесчувствия. Но он сделал и то и другое. И смерть Хейдрун – на его совести.
– Ах вон оно что, – слегка придя в себя, лорд улыбнулся. – Ваш образ мыслей мне понятен… Но я имел в виду не причину, а следствие. Спрошу еще раз: как вы считаете, мог ли сэконунг нанести своей юной супруге роковой удар? Мог он быть тем самым
