– Возможно, – повторил Ивар, – но Эйнар любит эту девушку. Какой бы она ни была.
Альвхильд недовольно нахмурилась:
– Все были уверены, что это просто увлечение. Клянусь вам, оно им и было! Конунг совершенно прав, что настоял на скорой свадьбе. И если бы она не закончилась так… так…
– Прошу вас, госпожа, – торопливо перебил ее Ивар, – не рвите себе сердце. Это только сильнее расстроит вашего мужа, а ведь ему, полагаю, сейчас нелегко?
Она медленно кивнула, на глазах превращаясь из несчастной матери в заботливую супругу. Достала из кармашка на поясе шелковый платочек, промокнула сухие глаза и громко, прерывисто вздохнула:
– Вы правы! Ради Ингольфа и бедняжки Хейдрун я должна забыть о себе… О своих чувствах… Прошу, продолжайте, лорд Мак- Лайон.
Советник внутренне зааплодировал – матерью супруга Рыжего была откровенно плохой, но актрисой – весьма талантливой.
– Я ценю вашу самоотверженность, госпожа, – с чувством промолвил он, почтительно склонив перед лицедейкой голову, – и обещаю, что постараюсь не слишком напоминать о случившемся. Вернемся же еще раз в счастливые времена Тронхейма: Эйнар приехал к вам в ноябре или октябре – один?
– Нет, с отцом и братьями.
– И со своей дружиной, конечно?
– Ну, не всей, – повела плечом женщина. – Эйнара сопровождало человек десять, как и всех прочих.
– А бойцы сэконунга – они были норманны?
– Нет, – едва заметно сморщила носик супруга ярла. – Вроде он их в Византии нанял. Зачем? Будто своих мало!
– Вам не нравились эти дружинники, госпожа? – проницательно спросил лорд.
Она, помедлив, кивнула:
– Пожалуй. Не то чтобы они вели себя как-нибудь… или относились непочтительно… просто я не доверяю людям, языка которых не знаю! Ингольф смеется над моей мнительностью, но я ничего не могу с собой поделать. Надеюсь, вы не станете тоже…
– Ни в коем случае, – уверил Ивар. – Однако позвольте полюбопытствовать – не было ли у вас других причин беспокоиться насчет чужаков? Может, кто-то из них проявлял неуместный интерес к вещам, его не касающимся? Или пытался сблизиться с кем- нибудь из вашей семьи?
– Чего не было, того не было, – с явным сожалением ответила она.
– И никто из дружины сэконунга не старался… как бы это помягче… привлечь к себе внимание вашей дочери?
Альвхильд широко раскрыла глаза:
– Хейдрун? О нет! Что вы! За такое мой муж сразу бы вышвырнул наглеца из Тронхейма!
– Ничуть не сомневаюсь, – тщательно скрыв разочарование, кивнул советник. И после короткой паузы сказал: – Как вы относитесь к бойцам своего зятя, я понял. А что до его братьев?
– Харальда и Рагнара? – Она захлопала ресницами. – Не понимаю… Я знаю их обоих много лет. И ничего дурного сказать не могу.
– Они вам нравятся?
– О… ну конечно!
Лорд мягко улыбнулся:
– Госпожа Альвхильд, здесь нет ни конунга, ни вашего супруга. И все, что вы скажете, останется между нами. Тем более что ваше мнение о сыновьях Длиннобородого не имеет никакого отношения к смерти Хейдрун. Просто я пытаюсь составить цельную картину произошедшего, и характеры всех участников вызывают у меня интерес – я ведь никого из них не знаю, кроме Эйнара! Однако на мнение семьи вряд ли можно положиться.
– Кажется, я понимаю, о чем вы, – многозначительно кивнула Альвхильд. – И раз уж вы обещаете, что никто больше… Хорошо, я скажу. Братья сэконунга – достойные люди. Это правда, и я так считаю на самом деле.
– Но они вам не нравятся?
– Не они, – хмуря брови, поправила женщина. – Он. Он, знаете… странный! Иногда он просто пугает меня, сударь, и это чистая правда!
– Кто? Рагнар?
– О нет! Харальд.
Гончая Кеннета Мак-Альпина удовлетворенно прищурилась. Харальд! Снова Харальд!
