– Берген в каком-то дне пути оттуда. Даны, милая, в набегах не хуже норманнов – и бо?льшие расстояния шутя преодолевали. У Олафа, конечно, конница, а даны водой пришли, но толку-то? Если Эйнар не ошибся с количеством… Ч-черт!
Ивар встал и, заложив руки за спину, заходил по комнате. На жену он не сердился – в конечном счете она права: гончей Кеннета Мак-Альпина вход на совет вождей действительно был заказан. Сэконунга, учитывая обстоятельства, ему бы тоже перехватить не удалось… Да и смысла в этом уже не было. Какие теперь побеги? Тихо выругавшись, Ивар еще раз вызвал в памяти сбивчивый рассказ супруги: Эйнар, все-таки добравшийся до Ярена, был неприятно удивлен царящей в городе неразберихой. Жизнь зимой замирала не только в Шотландии – так откуда вдруг такая суета и толпы вооруженных бойцов, стекающиеся со всех окрестностей? Мысль о мятеже сын конунга отбросил сразу – иначе его отряд до Ярена просто не дошел бы. Да и формирующееся на глазах ополчение стремилось не на запад, к Бергену, а совсем в другую сторону. Куда, зачем? Здраво рассудив, что ответ на этот вопрос следует искать в другом месте, Эйнар повернул лошадей к дому Ренгвальда Фолькунга, но, увы, его хозяина там не нашел. Зато застал супругу ярла, которая и разъяснила, что стряслось и где искать ее мужа.
Фолькунг вместе со своими хёвдингами обнаружился на побережье, к юго-востоку от Ярена. Норманны стояли лагерем в паре миль от берега. Напротив – и локтей трехсот не будет, в этом Эйнар на совете поклялся – стеной стояло войско данов. А за их спинами, взвившись на мачтах пятнадцати кораблей, реяли флаги ярла Сигвальда Железное Брюхо.
Лорд Мак-Лайон прикрыл глаза – это имя было ему знакомо. Причем не только ему – от Сигвальда стонали все окрестные земли. Он не был сэконунгом, в отличие от того же Асгейра, которого уважали даже даны. Что уж там – Железное Брюхо и ярлом-то звали скорей по привычке! Кровавый разбойник, лишенный своим конунгом всех земель, два года назад изгнанный из страны за жестокую расправу над собственной семьей, Сигвальд умел и любил только одно – убивать. Причем, как поговаривали, не столько даже из-за золота, сколько ради самой крови. Этим слухам Ивар верил мало, в конце концов, среди норманнов паршивых овец хватало тоже. Но один факт сомнению не подлежал: Железное Брюхо, при всей своей худой славе и черной душе, имел одну очень неприятную для остальных особенность – талант увлечь за собой. Тогда, в день изгнания, он ушел от гнева своего правителя всего с одним кораблем. Через год их уже было семь. А сейчас?.. Фолькунга спасло только то, что Ярен не прибрежный город, и то, что Сигвальд перед сражением решил поторговаться. Это было для северян в порядке вещей, и, пожалуй, норманны предпочли бы откупиться, однако… Железное Брюхо запросил немыслимую цену. И обдери даже ярл Ренгвальд своих бондов [20] как липку, он все равно бы столько не собрал.
Ивар, который раз наткнувшись на перегородку, чертыхнулся и вернулся к столу. Сел. Откинулся спиной на стену. И после паузы повторил:
– Замечательно…
– Это настолько опасно, дорогой? – рискнула спросить Нэрис.
Муж вяло шевельнул плечом:
– Не исключено. Особенно если вспомнить, до чего они досовещались. Эти норманны! День без мордобоя – зря прожитый день? И ладно бы еще подтянуть в Ярен бергенское ополчение да пугануть Сигвальда количеством с берега – небось не идиот, прикинул бы шансы да отчалил без претензий. Но нет, это для конунга слишком просто! Ему всенепременно надо корабли на воду спускать! Это же только идти вдвое дольше – пока северо-западную оконечность обогнешь, пока с погодой совладаешь… Да и черт бы с ним, вплавь так вплавь. Но зачем это лично делать, кто бы мне объяснил?
– Я так поняла, у Олафа с Сигвальдом личные счеты, – неуверенно отозвалась жена. – Для северян это еще какой повод. Ты бы слышал, как Длиннобородый вражеского ярла честил! А уж когда узнал, какой он откуп потребовал, – так мы за дверью чуть не оглохли!..
– Эх, – согласно прогудел Творимир. И, обмакнув перо в чернила, улыбнулся: да уж! Когда Эйнар сообщил, что даны вторглись на земли норманнов, конунг с трудом заткнул рот своему ярлу, зато когда прозвучало имя командира захватчиков и его требования… О, Гуннар был посрамлен на веки вечные! И он, и его луженая глотка. Видно, встал когда-то Олафу тот дан поперек горла, да так основательно, что и по сию пору там. А чему удивляться? Норманны же. Страсть до чего злопамятный народ.
– М-да, – усмехнулся Ивар. – Жадность никого еще до добра не доводила.
– Это ты о ярле Сигвальде?
– И о нем, и о Длиннобородом. Первый слишком рот разинул – не подавиться бы, а второй… Дай угадаю, вопли конунга звучали примерно как: «Никогда мы врагам откупа не платили! И платить не станем – ни грошика медного! Откупиться? Свободу потерять, честь свою растратить?!»
Нэрис завороженно кивнула:
– Да… А как ты узнал?
