— Даже если это и правда, то ваш брат был в одной команде с напавшими на нас парнями. И особо печалиться из-за этого я не намерен. Ему надо было думать, с кем дружить. — Я снова хмыкнул и отпил глоток кофе. На самом деле, переживать из-за этого я не собираюсь. Ну, мало ли, что сказала Елена. Кстати, сейчас, проанализировав ее слова, мне вспомнился этот хлыщ. — Ну да, он не бросал бутылки, я ему до того здорово нос разбил, он обеими руками его зажимал, пытаясь кровь остановить. Но до того он пытался меня ударить. Не лез бы ко мне и Ларе, остался бы жив.
— Может и так. — На мое удивление, Боровая не стала спорить, хотя в ее эмоциях явно плеснуло раздражением и злостью. — Не в этом дело. Я хочу предложить вам мировую. Вы не трогаете меня, я не трогаю вас. Более того, я постараюсь переехать их вашего города весной, после начала навигации. Вроде ведь ниже по течению Великой есть еще города, где цивилизация не пустое слово?
— Есть. — Я медленно кивнул головой, стараясь как можно точнее сканировать эмоции девушки. Кстати, странно, ее наверняка учили блокировать свой эмоциональный фон. Она ведь работала в серьезном концерне, а там всегда учитывают возможность присутствия на переговорах эмпата или менталиста. Но фальши я не обнаружил. Все тот же коктейль, но Елена сама верит в то, что предлагает. — Я, в принципе, не против. Свое я с вашего семейства взял, можем счета обнулить. Вы как согласны?
Я поглядел на девушку и, повернувшись к основному лагерю, крикнул:
— Федь, Шел, подойдите сюда, пожалуйста. И, Шел, возьми мою планшетку. — Обернувшись к Боровой, я пояснил: — В планшете есть бумага и карандаши, а Бирюков и Брауберг будут свидетелями.
Взяв у подошедшей девушки планшетку, я поблагодарил ее и объяснил Федору и Шейле, почему я их позвал.
— Ну, мировая лучше ссоры. Здесь, на этой планете, и так слишком много льется крови. И мне было бы жалко такую красивую девушку, как вы, Елена. — Федор уселся на камень рядом с Боровой и подмигнул мне. А сам принялся рассматривать профили лиц блондинки и шатенки, то есть Елены и Шейлы. Ну, и не только лица, девушки, по причине относительного тепла в пещере, ходили в тонких рубашках. А вот нательного белья у Елены не было, да и у Шейлы под тонким шелком была только ее собственная кожа. Тела у девок красивые, сиськи молодые, посмотреть есть на что у обеих. Так что это занятие Федора намного интереснее, чем смотреть на то, как я пишу мировой договор между мной и Еленой в двух экземплярах.
— Настоящим подтверждаем, что между Еленой Боровой и Матвеем Игнатьевым заключен мировой договор, с обнулением всевозможных счетов между семьями. Обе стороны намерены соблюдать мир между собой и семьями друг друга, обязуются не привлекать наемников или прочий посторонний люд для возможных действий друг супротив друга. Да пребудет так во веки веков, аминь, — Боровая прочла и усмехнулась. Взяла карандаш и аккуратно расписалась на моем и своем экземпляре, после чего передала бумаги Федору и Шейле. — Неплохой договор. Никаких приписок мелким шрифтом. Может быть, теперь вы вернете мне мой револьвер?
— Может быть, поменяете на другой? С доплатой? — Я встал, опираясь на костыль. Блин, хреноватенько, нога почти не слушается. И это несмотря на то, что мясо практически зажило, уже струпья начинают отваливаться, обнажая тонкую розовую шкурку. Похоже, у меня скоро задница станет как у павиана — наполовину красная, наполовину волосатая. — Этот же здорово тяжел, да еще переснаряжать долго, пока забьешь в каморы по очереди порох да пули, да капсюля на брандтрубки взденешь, времени пройдет вагон и маленькая тележка. Вон, поглядите, какой пистолет у Шейлы. Плюс оружейный пояс с кобурой и патронташем, плюс патроны. Могу еще винтовку добавить, восьмизарядную. Кстати, в кого вы так увлеченно палили, что почти весь барабан расстреляли?
— Я не знаю, они мне не представились. — Боровая нахмурилась, отчего на высоком лбу прорезались морщины. — Напали на меня, когда разбивала лагерь. Успела свалить пару человек, после чего просто рванула, куда глаза глядят, паля назад в белый свет как в копеечку. Меня ранили, но я ушла, запутала следы в лесу. Там река была, замерзшая, и много-много притоков к ней. Голый лед, следов не видно. Вышла на Великую, шла вдоль берега. Потом буран, потеряла ориентиры, заблудилась, шла сквозь буран, пока не потеряла сознание. Потом какой-то призрак, который привел меня сюда. Наверное, привиделось в горячке. Хотя не удивлюсь, если тут есть свои приведения, слишком уж место такое, неоднозначное.
— Наверное, — кивнул я. За этими разговорами мы дошли до лагеря, где я полез в свой мешок и вытащил «Ле Ма» и кольт. Следом на камни легли ремень и «француженка», плюс по полсотни патронов к винтовке и пистолету. Убрав в одну сторону одинокий девятизарядник, я показал на получившуюся композицию девушке. — Ну как, меняемся?
— Согласна. — Елена пододвинула ко мне тяжеленный (целых три кило с небольшим) капсюльник и принялась собирать выменянное оружие. Шейла, усмехнувшись, пришла на помощь новой подруге. И все-таки интересно, как быстро они снюхались. Хотя две красивые и очень умные девушки, обе с центральной планеты, обе, прямо скажем, на птичьих правах, да посреди грубых мужиков, небритых, пропахших дымом и конским потом… с грубоватыми недвусмысленными шуточками. Хочешь не хочешь,
