Все стены уставлены книгами. Лив проводит пальцем по пыльным корешкам, задерживая взгляд на исследованиях: «Воры»! «Поджигатели»! «Женщины легкого поведения» (что это значит, Лив понимала смутно)! И даже — «Убийцы»! А вот и тонкая книжка, исследование, со слов очевидцев, некоего агента Стволов, которого Лив представила небывалым чудовищем с Дальнего Запада, где мир еще незавершен и граница между реальностью и кошмаром размыта. Что-то вроде вампира? А на нижней полке — исследование безумия самих Локомотивов, написанное на пожелтевшей бумаге от руки! Библиотека напоминает пещеру из сказки, полную мрачных, ужасных и чудесных сокровищ.
С чрезвычайно решительным видом пройдя мимо этого легкомысленного чтива, Лив остановилась на «Психических патологиях» Даймонда.
Пациент в кабинете матери затих, поэтому Лив ненадолго отложила побег из библиотеки. И начала листать книгу в поисках слова «вор».
«Честь преступника, — прочла она, — вещь чрезвычайно любопытная. То, что прилично для вора, может считаться недостойным грабителя. Взломщик оскорбится, если его посчитают карманником. Я помню, как один взломщик чрезвычайно расстроился, когда в газетах написали, что он не унес из дома, в который вломился, большую сумму денег. Это свидетельствует о том, что и у преступников есть профессиональные амбиции — они хотят прославиться как мастера своего дела».
Только очень глупый вор захочет прославиться своими преступлениями, думает Лив. Затем сует книгу под мышку и пробегает мимо кабинета матери через лабораторию, столы которой уставлены стеклянными колбами. В растворах приятных расцветок плавают мозги преступников, падших женщин, обезьян — и уже совсем миниатюрные, сложные, похожие на драгоценные камни извилины крыс.
Ива качалась под внезапно поднявшимся ветром, и капли дождевой воды падали, оставляя круги на зеленой глади пруда. Задремавшая Лив вскочила.
Что-то шуршало среди деревьев. Раздался треск. Здесь обитали олени и павлины, и Лив обернулась, надеясь увидеть озадаченную птицу с роскошным пурпурным хвостом. Но увидела мужчину, который ВЫХОДИЛ из кустов, продираясь сквозь ветки.
Он часто и тяжело дышал, его бледное лицо блестело от пота.
Заметив Лив, он застыл на месте и принялся быстро моргать, очевидно весьма удивленный тем, что увидел.
Лив легко различала взрослых разных возрастов — все-таки среди них она проводила большую часть своих дней. Незваного гостя она сочла юношей, совсем еще мальчиком, сверстником
младшекурсников. Одет в старый костюм с чересчур короткими рукавами и потрепанный красный галстук. Довольно упитан.
Зрачки у него были микроскопические, отчего он выглядел очень странно; Лив не знала, что и думать.
Он промокнул галстуком пот на лбу.
Она отложила книгу и встала, уперев руки в бока. Он был низкорослым, чуть выше Лив. Его вторжение ей совсем не понравилось.
— Ты студент? — спросила она.
Он поднял палец, словно желая показать, что услышал вопрос, но не ответил. Его странные глаза метались, осматривая опушку. А палец дрожал.
— Моя мама — доктор Хоффман. Она здесь профессор. Занимает высокую должность. Ты студент?
При упоминании имени матери странный юноша дернулся.
— Во снах я видел это дерево. Эту воду. И эту опушку, — сказал он, нахмурив бледный лоб.
— Не думаю, что это были они. Уверена, ты здесь раньше никогда не был. Сюда прихожу только я.
— Здесь хорошо. Очень спокойно. Если бы...
Он замолчал и опустил палец.
— Мама говорит, что никто на самом деле во снах ничего не видит. А все только думают, что видят. Она говорит, что если у людей слабый ум, то они из-за этого думают, что с ними разговаривает Вселенная. Как будто они особенные. А тебе часто что-нибудь снится?
Казалось, юноша впервые обратил внимание на Лив.
— В моих снах тебя здесь не было. Никаких девочек мне не снилось.
— Но я здесь. Видишь? Это не то место, которое ты видел во сне. И я предпочитаю бывать здесь одна.
Он моргнул, глядя на нее.
