огня, а наевшись, тут же разомлела. Когда Кип вернулся на кухню, я спала на скамейке, привалившись спиной к каменной стене. Он подсел рядом, спугнув мой сон. Сквозь полудрему я чувствовала его тепло и слышала, как он ел, стуча ложкой о тарелку, но окончательно проснулась, лишь когда вошла Нина, гремя посудой.
Всё утро мы трудились на кухне, но на этот раз здесь царила теплая, непринужденная обстановка, и Нина разговорилась с нами о том, о сём. Она не задавала лишних вопросов – видать, всякого наслушалась в таком-то месте, где постоянно появлялись и уходили дети. Мы же слушали ее с жадностью, особенно о том, что творилось в мире. Хотя все Нинины новости так или иначе сводились к детям, отвергнутым своими семьями: младенцев стали бросать раньше, чем отнимали от груди. Одного малыша оставили ночью у порога, и его чуть не придушило висевшей у него на шее сумкой с серебряными монетами. Брошенных детей становилось из года в год всё больше.
– Прежде у Эльзы бывало по десять, может, по пятнадцать детей одновременно, – рассказывала Нина. – Но за три года, что я тут работаю, у нас редко бывает меньше тридцати. И мы ведь не единственный Дом содержания в Нью-Хобарте, есть еще один в западной части, правда, не такой большой.
Однако из ее историй напрашивались выводы и о мире в целом. Всё меньше семей Омег, сетовала она, могли позволить себе взять ребенка, потому что и без того тяжелое положение осложняли непомерно растущие налоги и жесткие ограничения на землю и торговлю. Указы Совета всё сильнее притесняли Омег, вторгаясь в их жизнь. Некоторые имена Советников я слышала еще до заточения: Судья, например, возглавил Совет, когда я была еще ребенком, и правил по сей день. Знала я и о Воительнице, как об одной из тех членов Совета, кто наиболее агрессивно настроен против Омег. То же подтвердила и Нина. Согласно новым законам Воительницы, Омег изгоняли с насиженных мест на земли победнее. Им запрещали селиться рядом с рекой или морем.
– Мы уж привыкли думать, что хуже Воительницы и нет никого, – продолжала она. – Но в последние годы в Совете появляются новые лица. И от них всегда еще большее зло. А самые жестокие – это Инспектор и Реформатор.
Казалось, она не заметила, что при имени Зака я выронила полотенце, которым вытирала чистые тарелки. Почему он не отказался от вымышленного имени после того, как поместил меня в Камеры Сохранения? Хотя я никогда не слышала, чтобы Советники работали под своими настоящими именами. И казалось, что так они не просто прятали свою истинную личность, а хотели внушать еще больший страх.
Она передала мне другую вымытую тарелку, продолжая говорить:
– Эти двое вместе с Воительницей сделали гораздо больше вреда, чем Судья – за всё время. И я не о публичных порках говорю, здесь уйма всего другого. Вот теперь навязали регистрацию для всех Омег. Ты не просто должен назвать имя, место рождения, твоего близнеца, но и обязан уведомлять Совет о поездках и переездах. Каждый раз, когда мы находим дом для ребенка, вынуждены проходить через всю эту волокиту с канцелярией Совета. Говорят, что в некоторых областях ввели комендантский час для Омег и уже есть несколько оцепленных поселений: солдаты Совета никого не впускают ни туда, ни оттуда, просто захватили их и всё тут. – Она замолчала и, взглянув на дверь, продолжила уже тише: – Есть и еще кое-что: стали пропадать люди. Их просто забирают ночью.
Я боялась заговорить и выдать свое волнение, потому просто кивнула, а Кип не удержался:
– А что с ними происходит?
Нина покачала головой.
– Никто не знает. В любом случае, это лишь слухи. Но не говорите никому об этом, даже не заикайтесь. Вы только напугаете детей.
Однако напуганной выглядела она, наверное, потому так быстро сменила тему.
Мы пообедали вместе с детьми, а затем Эльза позвала нас в спальню, где закончила кормить из бутылочки самых маленьких. Она водрузила себе на плечо плачущего ребенка и, нежно хлопая малыша по спинке, оглядела нас.
– Вы оба наверняка хотите отдохнуть в своей комнате после обеда. Так что ступайте.
Я возразила, поспешив заверить ее, что мы будем рады поработать еще или же поиграть с детьми, но Эльза перебила меня.
– После обеда к нам приходят посетители – семьи, что хотят взять детей, или Альфы, что собираются их бросить. Поэтому я думаю, что вы оба хотите отдохнуть в своей комнате. Причем с закрытыми ставнями.
Я прокашлялась.
– Спасибо. Мы… мы не хотели бы доставить вам неприятностей.
Эльза громко рассмеялась, кладя ребенка на место.
– Я – вдова с больными ногами, у меня тридцать детей под опекой, и с каждым днем их всё больше. Думаешь, я не привыкла к
