Словом, пойманная в ловушку Улья авиатехника летает недолго и недалеко, так что зрелище не удивило.
Похоже, Карата занесло на стаб. Свежий мусор могло притащить из других кластеров, водоток, пусть и с проблемами, но тянется издали, течения и ветер присутствуют.
Стаб – это хорошо. Скучные кластеры, бесперспективные, зато самые безопасные. Тварям на них неинтересно, еда ведь не прилетает по расписанию. Неплохой вариант, чтобы остановиться на ночлег. Да, особняк с удобным диваном здесь не найдешь, но если не боишься ночевки на траве – сойдет.
Жаль, что спальника нет или одеяла. И хорошо бы под них коврик из вспененного пластика, но как-нибудь обойдется. Может, костерок соорудить? Нет, это слишком рискованно. Даже если пламя никто не разглядит, дым далеко можно учуять, нюх у тварей о- го-го.
Вот и подходящий островок. С трех сторон оброс высоким тростником, где можно укрыть лодку, далее сухо, растут кусты и трава. Шагов сорок-пятьдесят в длину, вдвое меньше в ширину. Хотя кот имеет дурную привычку своим телом занимать весь объем помещения, в котором пребывает, тут места хватит с лихвой на двоих.
Не займет.
Пользуясь тем, что время ночной прохлады еще не подошло, решил позаботиться о гигиене. Несколько дней уже не мылся, периодические мимолетные полоскания лица речной водой не в счет. Разделся, вволю поплескался на мелководье, где смог достать, оттер тело пучками травы, сдобренными песком, не забывая почаще намыливать эти импровизированные мочалки.
Затем попрыгал по бережку, обсыхая и согреваясь, оделся, конечно, в грязное, но все же почувствовал себя куда более приличным человеком.
Мечом нарубил стеблей тростника, устроил из них лежанку. Не мягкая кровать в теплом доме, но тоже ничего. К тому же имеется биологическая грелка – здоровенный кот. По глазам видно, что серый не в восторге от выбора места ночевки, но после щедрого раздела тушенки взгляд чуток подобрел.
Похоже, ночка тоже будет не из теплых, раз уже сейчас пробирает. До света вряд ли получится отлеживаться, до костей проберет куда раньше.
Да хотя бы три-четыре часа проспать – уже хватит восстановиться. Карат себя знает, ему должно хватить.
Нехорошие ожидания имеют свойство оправдываться, и этот случай не стал исключением. Карат проснулся в полной темноте, только-только восток светлеть начал. Самая дубовая пора, аж колотит от пронизывающего холода. На реке тихо, лишь изредка плещутся рыбы, да где-то вдалеке робко квакают лягушки. И туман наползает, но это нормальный туман, он не раздражает нос и не оставляет привкус непонятной химической кислятины, больше всего похожий на то ощущение, когда языком замыкаешь контакты слабенькой электрической батареи.
Такое и кислятиной-то назвать трудно, но именно это слово приходит на ум. И у других аналогичные ассоциации возникают, не зря ведь туман так и нарекли повсеместно – кисляк.
Кот скрутился не то что в комок, он, похоже, пытается превратиться в идеальную сферу. Теплолюбивое животное, как вся его порода.
Не выдержав искушения, Карат нарубил сухих стеблей прошлогоднего тростника и добавил к ним веток засохшего кустарника. Он не курил, но по лесной привычке не расставался со спичками, так что мудрить с добыванием огня не пришлось. И вот уже остров освещается всполохами костерка, ладони ловят тепло, лицо становится блаженным. Учуют? Увидят? Да и наплевать, Карат уже видел, как шумно плавает тварь, этот звук за редким плеском рыб не спрятать. Прыгнет на весла – и ходу. Это вечером опасно такое затевать, ведь потом можно проснуться в клыкастой пасти. Сейчас другое, сейчас можно не осторожничать, не проспит.
Подтащил кота поближе, и серому понравилось, не стал отодвигаться. Так и просидели почти до рассвета, а затем в оставшихся скромных угольках разогрел банку тушенки, впервые за последние дни поел если не горячего, то хотя бы теплого.
Пусть холод и внес весомую долю негатива, но все равно ночевка получилась достойной. Будто на охоту или рыбалку сходил, только говорливых и выпивающих товарищей не хватает, да и костер очень уж скромный. Но душа чуть успокоилась, а то никак не мог отойти от детских криков, которые доносились из обломков разбившегося поезда. Карат не очень-то слабонервный, но такое зрелище – слишком даже для него, безучастным может остаться лишь совсем уж чурбан бесчувственный.
Прямо сейчас в Улье гибнут люди. Десятки, сотни, тысячи или больше – никто не знает точно. Много, очень много – ни одна война не отнимает жизни с такой скоростью. Вокруг Карата работает нескончаемая гигантская мясорубка, бессмысленная и непостижимая. С абстрактной математикой еще можно как-то свыкнуться, а вот с тем, когда видишь воочию, как люди, только что ни о чем не подозревавшие, гибнут в огне и уродливо искореженных вагонах…
Далеко не каждый сможет смотреть на такое равнодушно.
