— Пусковые установки выведены из строя, работать может лишь орудием и «АК-630», — доложил вахтенный офицер.
130-мм? Тоже, в принципе, не так уж и плохо…
— «Сметливый»?
— Две пробоины ниже ватерлинии, обильное поступление забортной воды. Пожар в кормовых отсеках. Скорость снижена до пятнадцати узлов. Готов к открытию огня — остались ещё четыре ракето-торпеды.
— Команда «Сметливому» — атаковать противника ракето-торпедами! Нанести удар ПКР! Гарин! — повернулся каперанг к командиру БЧ-2.
— Я!
— А ну-ка, пощупайте нашего гостеньку! Пора хлопнуть его чем-нибудь основательным!
Под «основательным» понимались противокорабельные ракеты. Использовать их раньше, как это уже сделали американцы, никто и не собирался. Как работает защитное поле, капитаны кораблей представляли достаточно хорошо — ракеты попросту не имели шансов. Вообще никаких.
Но теперь… теперь, когда оно уже не задействовано в полную силу…
Да, эсминцы сейчас малоэффективны, ввиду большого количества повреждений, но сам-то крейсер относительно цел! И не утратил боеспособности. И что особенно важно, может вести бой! Боезапас в наличии — и мы ещё посмотрим, кто кого сожрёт!
— Залп!
Но противник был ещё опасен — дымка защитного поля чуть «смазала» контуры «утюга». Из шести ПКР до цели дошла всего одна.
Хотя… и одна такая ракета могла натворить немало бед.
Она и натворила…
— Противник потерял ход! Увеличивающийся дифферент на корму!
— Добавьте ему! — Хазин стиснул кулаки. — Он потерял ход, этим надо воспользоваться!
— Есть совмещение! — штабс-боцману передалось общее возбуждение, и он облизал внезапно пересохшие губы.
Длинные стволы орудий вытянулись в сторону замершего на воде противника.
— Огонь!
Канонерки чуть качнулись на воде от одновременного залпа всех шести орудий.
Просевший кормой «черный корабль» утратил ход. Но, вследствие этого получил и небольшое преимущество — его носовые орудия поднялись чуть выше расчетного угла возвышения. И командир корабля немедленно этим воспользовался!
— Попадание в «Франца Меера»! Два снаряда! Пробоина в машинном отделении, теряет ход! Пожар в носовых отсеках! — сообщения сыпались фрегаттенкапитану со всех сторон.
— Свяжитесь с Гофманом, уточните боеспособность его корабля, — Беренмайер постарался сохранить невозмутимость. Ведь обе канонерки — это наспех переоборудованные транспорты! На них практически не имелось бронезащиты, да и живучесть оставляла желать лучшего…
Получив запрос от старшего командира, корветтенкапитан Гофман, долго не раздумывал.
— Ханс, стрелять мы ещё можем? — повернулся он к помощнику.
— Так точно, герр корветтенкапитан, можем! Двумя орудиями.
— Тогда так и передайте — готов поддержать двумя орудиями. Темп стрельбы приказываю довести до максимально возможного! Пока нас не разломали на куски, мы ещё заставим кое-кого вытирать кровавые сопли!
Да, этот корабль был очень силён… Прикрыт броней и защитным полем. Живуч и крепок на рану — если вообще так можно сказать не про живое существо.
Но всему есть предел — имелся он и здесь. И фанатичное упорство команды не способно восстановить повреждённые узлы и механизмы, к сожалению, для этого требуются ещё и другие вещи. Фанатизм не заменяет электросварки и не способен остановить поступление забортной воды усилием воли.
Удар боеголовки ПКР, весившей почти тонну, оказался очень силен… А тут ещё, прямо в борт, пришло сразу два крупнокалиберных фугаса от немцев — прощальный привет с «Франца Меера».
— Корабль противника прекратил огонь! Сильный дифферент на корму, заваливается на левый борт, — сообщил динамик.
— Он тонет? — поинтересовался вице-адмирал.
— Да, сэр! — энергично кивнул дежурный офицер, наблюдавший за этим противником. — Его расковыряли так, что там почти не осталось живого места. Он потерял ход и больше не сопротивляется. Русские смогли попасть в него даже противокорабельной
