Герис совсем перестала бояться радужного моста – перешла на ту сторону, словно он был из гранита.
Ей вдруг безо всякой на то причины захотелось зайти в мертвый сад. С того самого раза она тут больше не бывала.
– Асгриммур, – позвала Герис, пройдя через пролом в стене.
– Что?
– Взгляни-ка. Это то, что я думаю?
Там, где привидевшаяся Герис белокурая богиня посадила золотое яблоко, из земли проклюнулся росток дюймов шести высотой. Бледный зеленовато-желтый побег выглядел слабым и заморенным.
Вознесшийся будто даже дышать перестал.
– Думаю, да, – отозвался он. – Но магии он впитал очень мало. Наверное, погибнет.
Герис пристально посмотрела на росток. Ей показалось, что растение знает о ее присутствии.
После освобождения богам понадобятся золотые яблоки.
– Асгриммур, мы же в наших расчетах никогда не учитывали эти яблоки.
– И правда, не учитывали, – признал вознесшийся, чуть подумав.
– Когда мы их освободим, насколько они будут сильны? Сколько продержатся без своих яблок? Ведь это деревце начнет плодоносить лишь через много лет.
– А вполне возможно, и вовсе никогда.
Поникший и сгорбленный Асгриммур отвернулся от яблоньки, вышел из сада и направился к воротам крепости.
Что с ним такое?
Видимо, призрака Серого Странника настигло разочарование и он осознал, что одного терпения недостаточно, никакого воскресения не будет, ему не удастся сбежать из тела, где он лишь обитает, но не может ни на что влиять.
Можно ли его изгнать? Герис нравился сегодняшний Асгриммур Гриммсон.
Вслед за помрачневшим вознесшимся она дошла до зала, где появятся после освобождения боги. Там все пестрело разными цветами, и пестрота эта била по глазам так резко и неожиданно, как жалит язык случайно съеденный острый перец, ведь в остальных покоях Небесной Крепости все оставалось черно-белым.
Элен-коферы изготовили специальные лампады, заправленные волшебным маслом, чтобы появился цвет и Герис смогла нарисовать мелом и краской свои линии и значки – кому из участников где встать и куда двигаться. Цветными линиями были расчерчены пол, потолок и стены, еще в зале натянули веревки, чтобы никто не совался куда не надо. Шесть фальконетов нацелились дулами на ярко-красный квадрат. Квадрат испещряли большие черные точки. Параллельно двум самым крупным фальконетам, повернутым в сторону от окна, стояли два стола на козлах, восемнадцать дюймов шириной. На столах лежали молотки, зубила, медные трубки, изнутри покрытые серебром, трубки с серебряной пылью, маслом, мазями, чесночной пастой и вообще всем, что Герис, Ярнейн и вознесшийся посчитали пригодным для дела.
Герис тайком оглянулась и проверила, лежат ли предложенные вознесшимся материалы на дальнем от красного квадрата конце стола.
Доверие нужно всегда подкреплять осторожностью.
Вознесшемуся, казалось, было все равно. Он будто бы даже и не заметил.
Были сделаны и другие многочисленные приготовления. Элен-коферы использовали столько серебра, что в срединном мире это обошлось бы в целое состояние. Серебро было повсюду, во всех предметах, в рисунках, которые должны были сдержать и направить Старейших. Если те вдруг внезапно выйдут из-под контроля, серебро погонит их прямо под пушечные дула. От серебра боги ослабнут и не смогут сбежать в свой мрачный мир. А те, кому все же удастся сбежать, превратятся в мелких духов, и тогда им некуда будет деваться из мертвых владений.
Перед началом действа Железноглазый запечатает снаружи все выходы, так что пострадают лишь те, кто находится внутри Обители Богов.
Рядом с разрисованной стеной выстроилась в ряд дюжина стеклянных бутылей каплевидной формы. Сверху бутыли оканчивались изогнутыми узкими горлышками, на которые следовало надеть посеребренную медную трубку со стола. Самые маленькие бутыли вмещали около галлона, большие превосходили размерами бочку. Шедевры искусных элен-коферов-стеклодувов. Толстое, чуть закопченное стекло едва заметно сверкало, переливалось серым и лиловым: в него добавили серебряную пыль.
Герис рассчитывала сразу же захватить, уже в свой плен, освобожденных Старейших и заключить с ними соглашение.
– Осталось ли хоть что-то, чего ты еще не спросила? – поинтересовался вознесшийся, которого скрупулезность Герис выводила из себя.
