Сол делает еще один шаг, стараясь не отрывать подошвы от земли: перспектива угодить в яму или упасть со ступеней его совсем не прельщает.
– Ну что же, во всяком случае, для склепа здесь слишком просторно. Едва ли нас похоронили заживо, – произносит Сол бодрым тоном, тут же сообразив, что шутка вышла слишком мрачной для воспитанной олднонской девушки. – Извините меня, Анна, я не хотел вас пугать. Просто в моей стране есть такой страшный рассказ про темницу, маятник и…
Он резко замирает – твердый пол под ногой сменяется пустотой. Отступив, Эдвард присаживается на корточки.
– …и колодец.
Снизу веет сыростью, край пропасти закруглялся. Выломав из обрамления камешек, Сол бросает его вниз. Через несколько секунд слышится негромкий всплеск.
– Анна, не молчите. Вы здесь?
– Да-да, я здесь. Простите…
– Не извиняйтесь. Мне тоже сейчас очень страшно.
Сол осторожно огибает колодец, рука его касается стены. Металлической стены, шершавой от ржавчины и облупившейся краски.
– Так и есть, – он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. – Мисс Лоэтли, я нашел стену. Сейчас я пойду вдоль нее, поищу дверь.
– Мне больше нравится, когда вы называете меня Анной.
– Хорошо, Анна. Мне тоже так больше нравится. Я пойду в вашу сторону.
Скоро Сол выясняет, что темница их квадратная, со стенами где-то десять шагов длиной каждая, без явных дверей или окон. Колодец в центре примерно два метра в диаметре – так что упереться в стенки ногами и спиной не получится.
– Очень хочется пить, – жалуется Анна.
Сол снова ощущает укол вины.
– Прости меня, – он садится рядом с девушкой, не решаясь дотронуться до нее.
– За что? – бесцветным голосом спрашивает Анна.
– Я втравил тебя во все это. Я не хотел, не думал, что так получится.
– Божественным силам нет дела до наших мыслей, – в голосе девушки не было ни тени страха или отчаяния. Кажется, она смирилась со своим заключением. – Мне не за что вас прощать. Было… было приятно знать, что для кого-то я могу быть полезной, важной. Хоть немного. Наверное, умереть, как герой бульварного романа, интереснее, чем дожить до одинокой, бессмысленной старости.
– Героиня… – машинально поправляет Сол.
– Герой. У героинь должна быть большая любовь, множество испытаний и наконец – обретение возлюбленного. Умирать в опасных авантюрах – удел мужских персонажей.
– Никто не умрет, – Сол набирает в грудь побольше воздуха и обнимает Анну.
Девушка доверчиво прижимается к нему, кладет голову на плечо.
– Ваша жена… – начинает она тихо, – Эйлин… Вы любите ее?
Сол чувствует, как на грудь словно укладывают бетонную плиту. Не так просто ответить на этот вопрос. Любовь – это обоюдное чувство. Трудно любить ту, которой нет… даже если телесно она всегда рядом. Еще дома Сол часто спрашивал себя, любит ли он Алину такой, какой она стала. И если откинуть самообман, самоубеждение, он понимает, что не может ответить на этот вопрос.
– Я любил ее, – произносит он. – А потом она сбежала. Теперь… теперь я не знаю.
– Но вы же отправились за ней? Почему? – раздается шепот Анны, такой близкий, что перехватывает дыхание. Кровь начинает стучать в висках. Сколько времени Сол не был с женщиной? С женщиной, которая по-настоящему нравится?
– Я… я не хотел, не собирался. Я даже не знал, куда она отправилась. То, что я оказался здесь, в том же городе, где очутилась и она, – скорее случай, даже не случай – некая высшая воля…
– Я не понимаю.
– Если я объясню, ты решишь, что я сумасшедший.
Какое-то время Анна молчит.
– Вы не похожи на сумасшедшего, Эдвард, – произносит она уверенно. – Но еще меньше вы похожи на обычного человека. Даже на иностранца.
– Я… – начинает Сол, чувствуя, как внутри в нем что-то проваливается от страха и облегчения.
