— Врать, — ответил он мне без тени стыда и уже шепотом добавил: — О аллах, аллах…
Евнух смотрел на меня, не моргая, словно ожидал какой-то особенной реакции. Его масленые, медового цвета глаза прищурились, а уголки рта подергивались, как при нервном тике. Он явно чего-то хотел. В свете горящих факелов, треск от которых нарушал коридорную тишину, его лицо приобрело какое-то зловещее выражение — как у пирата или разбойника с большой дороги. Али-Баба — ни дать ни взять.
— Ага, скажи прямо, что ты хочешь? — спросила я, не выдержав его пристального взгляда.
— Бакшиш, — сказал он и тут же осмотрелся вокруг, проверяя — не слышит ли нас кто посторонний.
— Это еще что такое?
Масуд-ага широко оскалился и начал теребить пальцы, как будто отсчитывает купюры.
— А-а-а, магарыч! — дошло до меня.
— Тише ты, дурная! Что еще за грязные словечки?! У татар набралась? — Он воровато осмотрелся и приблизился ко мне вплотную: — После ночи падишах тебя золотом да драгоценностями осыпать будет, вот и поделишься с несчастным Масуд-агой.
Вот же корыстная скотина! Лишь бы кусок урвать. Я недовольно сморщилась.
— Ну а что я получу взамен?
— Пойдем, сейчас узнаешь.
Мужчина (ну, или то, что от него осталось) развернулся и вновь быстро-быстро засеменил в сторону гарема. Когда мы подошли к дверям покоев Дэрьи Хатун, я схватила его за рукав и едва не повалила на пол.
— Ты чего, ага? Совсем голову потерял? Сдать меня госпоже хочешь? Вот она какая — твоя помощь?! — я смотрела на него испепеляющим взглядом, а внутри все дрожало и сжималось от страха.
— Пусти, бестолковая! А то и правда расскажу! — огрызнулся он и резким движением вырвал руку.
Я зажмурилась и закрыла глаза. Будь что будет. Масуд-ага тем временем легонько постучал в резную узкую дверь и, выждав немного, открыл ее.
— Заходи, — прошипел он мне и тут же надел на лицо маску любезности и подобострастия.
— Госпожа! Доброго вам вечера! — запел он, расшаркиваясь перед сидящей на диване и опухшей от слез фавориткой.
Ее волосы были растрепаны и спутаны, глаза и нос покраснели, в дрожащих руках она сжимала белый хлопковый платок, а из одежды на ней была только ночная атласная рубаха да широкий халат из зеленой тафты. Вид — совсем не подобающий женщине ее положения.
— А, вот и ты! — она вскочила с дивана и посмотрела на меня так, точно уже приговорила к смерти. — Где тебя шайтан весь день носит? Бесстыжая! Я тебя за калфой послала, а ты решила себе выходной устроить?! — ее голос сорвался на визг, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит от злости.
Я вся сжалась в комок от ужаса и медленно попятилась к двери. В ушах от ее визга зазвенело — точно возле моей головы надоедливый комар решил выписывать круги, пронзая воздух своим ужасным писком.
— Госпожа! Бедняжка не виновата! — Масуд-ага подошел к ней поближе и склонился почти вполовину. — Это мы с Зейнаб- калфой ее задержали по приказу хазнедар. Ее подруга — русинка Зулейка упала да ногу сломала. Вот она с ней весь день и мается в лазарете.
Если уж не врать, то привирать этот евнух умел. Я тайком ухмыльнулась, спрятавшись в тень от его спины.
— Ах, вот оно что. Я надеюсь, она быстро поправится? Жаль, что сегодня ей не довелось танцевать для повелителя. Такой шанс упустила! Кто знает — будет ли еще…
Лицо Дэрьи Хатун сразу просветлело, а в глазах появилось неприкрытое злорадство.
— Что вы, госпожа! Бедняжка еще долго не то что танцевать, а и ходить не сможет. Так ей плохо, так больно! Вот хазнедар и велела передать вам свою просьбу — отпустите служанку на ночь в лазарет за подругой присмотреть, лекарша одна не справляется.
«Хитро придумал», — подумала я про себя, поражаясь ловкости и изворотливости его вранья. Видать, не впервой ему басни для фавориток сочинять.
— Пусть идет, — уже спокойным тоном ответила она, — мне теперь все равно помощница не нужна. Не к чему больше наряжаться да прихорашиваться, когда сама валиде приказывает забыть повелителя. А разве виновата я, что никак не понесу от него? Еще не все потеряно, я молюсь! О аллах, аллах..
Она обреченно опустилась на диван, прикрыла опухшее лицо руками и вновь тихонько заплакала.
Вот оно что, сама валиде ей от ворот поворот дала. Да еще и в такой унизительной формулировке. Я бы тоже, наверное,
