– Прекратите! Остановитесь! – в истерике завопил император с лицом, мокрым от слез и соплей.
Стражники мгновение колебались, не решаясь выполнить приказ.
«Жаль, что мальчишка не находился на ближней половине кровати, – с досадой подумал Дафиро. – Ну ладно, все равно тебе не одолеть герцога – мозгов не хватит».
– Если не заставишь их остановиться, я разобью башку как этому старому трусу! – Дафиро помахал Зубом перед носом мальчика.
Но тот был так напуган, что не мог произнести ни слова. В комнате повисла гробовая тишина, так что тонкая струйка, стекавшая на мраморный пол, произвела впечатление водопада.
Император Ириши обмочился.
И стражники выронили мечи из рук.
Глава 29
Битва на Волчьей Лапе
Остров Волчья Лапа находился на противоположной от перешейка Итани стороне канала Киши. На северном и восточном берегах преобладали островерхие скалы, нависавшие над бескрайним океаном, и безопасных гаваней здесь было не много, зато западный и южный берега, выходившие к каналу, мягко спускались к воде, предлагая мореплавателям множество уютных мест, где можно бросить якорь. Тут было сердце старого Гана, который, кроме Волчьей Лапы, также претендовал на богатые пойменные земли и оживленные города Гэджиры на Большом острове.
Самым крупным портом Волчьей Лапы был Тоадза, Порт-Который-Никогда-Не-Спит и столица старого Гана. Глубокие воды Тоадзы, которые укрывали южный берег острова и согревались теплыми подземными течениями, никогда не замерзали, даже в середине зимы.
Отсюда бесстрашные купцы Гана отплывали ко всем островам Дара и здесь создали морскую торговую сеть, какой не было ни в одном королевстве Тиро. Во всех крупных портовых городах Дара имелись кварталы, где жили купцы и моряки, мгновенно узнаваемые по акценту Гана, про который ученые, презиравшие наживу и барыши, говорили, что в нем «слышится звон монет».
Купцы Гана только улыбались, считая это комплиментом. Пусть высоколобый Хаан продолжает философствовать, а соблазнительный Аму держится за свою изысканность и утонченность, – народ Гана знает, что только золото дает человеку уверенность и власть.
Плавание по каналу Киши было всегда делом опасным из-за бога Тацзу. Поговаривали, что он является в виде водоворота шириной десять миль, затягивает в бездонную пропасть все, что окажется поблизости, и носится вдоль канала точно обиженный ребенок – по комнате. Никому еще не удалось разгадать схему его передвижений, поскольку он так же своенравен и непостоянен, как сам Тацзу, легендарный мошенник и бродяга. Тому, кто попал в водоворот, уже не суждено спастись, и за многие годы бесчисленные корабли – одни с сокровищами, другие с людьми – были принесены в жертву, чтобы утолить голод ненасытного бога.
Единственный безопасный водный путь на Волчью Лапу, доступный целый год, огибал канал по большой дуге и подходил к острову с юга. Это означало, что большинство здешних портов, кроме Тоадзы, не годилось для кораблей дальнего плавания, хотя некоторые безрассудные моряки, которых привлекали более короткие маршруты и быстрая прибыль, случалось, рисковали заходить в канал, бросив вызов Тацзу. Иногда им даже удавалось добраться до гаваней.
Мата Цзинду сидел, погрузившись в размышления, в своем лагере в Насу, на восточном побережье перешейка Маджи. Предательство Кикоми привело его в ярость, а потом все чувства исчезли, оставив лишь равнодушное спокойствие, – так воды канала Киши, после того как по ним промчался бог Тацзу, усеивают обломки погибших кораблей, а на дне поселилась смерть.
Он винил за глупость себя и дядю. Они пали жертвой женщины, ослепленной любовью.
Как она могла восстать против своего благородного происхождения? Как могла забыть о долге перед своим народом? Аму нуждался в вожде, который дал был ему силу выступить против империи, однако Кикоми по собственной воле стала убийцей для Киндо Мараны, потому что влюбилась в него.
Когда Мата думал о том, что она совершила, от ярости у него начинали дрожать руки и он не сомневался, что собственнолично задушил бы ее, будь она еще жива, однако не мог не признаться самому себе, что, несмотря на фальшь ее слов и чувств, скучал по ней. Он сам, добровольно, вынул из потаенных глубин своего сердца нечто очень ценное и отдал ей, но она разорвала его на части и разбросала по ветру, и теперь оно исчезло навсегда. Мата не хотел, чтобы эти чувства вернулись, и желал лишь одного – снова
