суда и следствия, вешали прямо на деревьях, рубили головы, нанизывали их на колья и выставляли вдоль дорог и у въезда в столицу.
Поприжали власти и перекупщиков, хотя полностью так и не извели эту заразу. По Тамарвалду прошла волна конфискаций имущества тех, кто поддержал переворот. Предателей и пособников, избежавших казни, приписывали до окончания войны на самые тяжёлые и постыдные государственные работы, зачисляли в похоронные команды, артели мусорщиков или лесорубов. Многие подданные императора из тех, кто ещё вчера с вилами бегал по улицам в поисках врагов купеческой гильдии, сегодня стали ярыми монархистами и между собой соревновались в доносительстве на недавних товарищей. Наушничество стало настоящей бедой для квартальных комендантов. Горожане не только хотели засвидетельствовать верноподданнические настроения, но и старались заработать на соседе, надеясь, что в случае ареста ближнего им перепадёт какая-нибудь мелочь вроде пары глиняных горшков или заношенного платья. С такими крикунами и жалобщиками разбирались особо и в случае выявления злого умысла секли до полусмерти. Оставалось только удивляться столь разительной и быстрой перемене общественных настроений. Тамарвалдцы и впрямь походили на стадо баранов. Кто их ведёт, тому и славу поют. А куда ведут, так об этом не задумываются. Были бы кнут да пряник, и народ согласен идти хоть на бойню, поддерживать кого угодно, выкрикивать самые абсурдные лозунги и верить в любую чушь.
Изменились и тракты. Мертвецов, валявшихся по обочинам, похоронили. От мусора, брошенного беженцами, не осталось и следа. В городе навели относительный порядок. По крайней мере, столица избавилась от наиболее тяжких и неприглядных картин недавнего бунта, кровавых оргий, разгула низменных страстей и эпидемии чумы. О былом безумии напоминали только пепелища да пустынные улицы. Кое-где обыватели уже латали крыши, стеклили окна и навешивали выбитые двери. Лавки понемногу открывались. У иных торговых заведений появились новые хозяева. Рынок оживился. Призрак голода отступил. В целом житьё медленно, но верно налаживалось, однако до прежнего великолепия и богатства было очень далеко.
Больше других бедствовали трактирщики. Многие из уцелевших роптали, но вслух недовольство не высказывали, опасаясь козней тайных доброжелателей. Тамарвалд и впрямь обезлюдел. Военные по численности превосходили гражданских. А ведь для армии главный враг вовсе не вооружённый противник, а спиртное и праздность. Солдат без дела – без пяти минут преступник, а пьяный солдат во стократ опаснее всякого супостата. По особому императорскому указу кабаки следовало открывать после полудня, а закрывать с заходом солнца. Нарушителей, как и разного рода возмутителей спокойствия, отправляли валить лес для постройки всевозможных метательных машин.
В отличие от города Дом Серебряного света не претерпел видимых перемен. Он, как и ранее, оставался государством в государстве со своими законами и устоями. Вне всяких сомнений, события последнего времени оказали влияние и на колонию д’айдрэ, но серокожие – не гойхэ, быстро учатся и стараются извлекать уроки из ошибок. Кругом, как и прежде, покой, умиротворение и гармония. Сказывалась природная склонность изначальных к уединению и консерватизму.
Д’айгильтрад радушно встретил Алексея и Кайдлтхэ, поприветствовал их почти по-приятельски. Все согласились с предложением старого мага продолжить беседу за столом в доме Элидирга. Попаданец так и не свыкся с тем, что Мастер мёртв и теперь всё здесь по праву принадлежит Кайдлтхэ. Утешало лишь то, что прежний глава колонии моридорцев отомщён, и это обстоятельство отчасти извиняло некоторую самонадеянность и вольность новой хозяйки.
Д’айгильтрад с живым интересом выслушал рассказ девушки об опасном путешествии, об уничтожении генератора магической энергии и обретении камня Джудетефа, а потом загадочно улыбнулся и спросил:
– Полагаю, теперь вы хотите услышать последнее условие освобождения души Элидирга?
– Разумеется, Мастер! – сказала Кайдлтхэ.
– Ради этого мы и спешили в столицу, – поддержал Алексей возлюбленную.
Понимаю ваше нетерпение, – подмигнул старый маг. – Но хочу вас предупредить: дело тут непростое, скорее – личное. Я никогда не стал бы затрагивать ваши… Но время не терпит. Решается судьба империи. Сделано достаточно много, однако Айльтмэрд не уничтожен окончательно, орден иеремитов не истреблён, а союз с купцами делает их серьёзным противником. Потому считаю себя вправе вторгнуться в область, доселе для меня закрытую.
– Простите, Мастер. Вы говорите загадками. – Слова Д’айгильтрада показались изначальной очень странными. Все его речи скорее походили на извинения и невольно вызывали если не подозрение, то опасение.
– Согласен, и поступаю так исключительно из соображений… скажем… Но уверяю, тут нет ничего страшного или предосудительного. Сами того не зная, вы уже выполнили третье условие. – Д’айдрэ вздохнул с облегчением – наконец-то ему удалось одолеть замешательство и трепет.
– Я так ничего и не поняла. Нельзя ли услышать подробности?
