Лан не удержалась и засмеялась при виде отчаяния, выразившегося на шерстистой физиономии Тейна. Рыцари уже давно стояли на самой верхотуре нового здания, наблюдая за стекающейся к ирену толпой, а заодно служа отпугивающим средством для всех желающих натворить бед.
– И это говорит парень, который всю жизнь только и делал, что закатывал вечеринки, – буркнул Вулдон.
– Я не просто закатывал вечеринки, я формировал заинтересованные сообщества – а это совершенно иной вид искусства.
Лан решила, что архитекторам надо отдать должное: ирен получился внушительным. Его создатели не пытались подражать эстетике окружающих его строений – нет, они явно работали, думая о будущем. Трехэтажный фасад, отделанный зеленой слюдой, сверкал, точно громадный изумруд; кое-где по его поверхности были разбросаны включения светлого песчаника, наводящие на мысли о кожных болезнях. Ритм стрельчатых оконных арок каждого этажа указывал на внимание к геометрии.
Будет это место популярно или нет, покажет будущее; но сейчас люди останавливались перед зданием и смотрели – кто молча, с вытянутым лицом, кто жестикулируя и улыбаясь. Лан подумала, что по крайней мере одно свое предназначение – отвлекать людей от мыслей о тяготах этого мира – здание уже выполнило.
– Вулдон, – спросил Тейн, перекрикивая гудение ветра, – а тебе приходилось решать подобные задачки в твои былые дни?
Вулдон, примостившись на внешней стене, с удивлением поглядел вниз. Потер мощный щетинистый подбородок.
– В те времена моя работа сводилась большей частью к позированию для чего-то. Я пытался возражать, но, похоже, этим ребятам просто надо было во что-то верить. С солдатами тоже такое случается, – стоит им вернуться из какой-нибудь дальней кампании, как они, в особенности командиры, тут же становятся объектами всеобщего внимания.
– Ну, не знаю, – возразила Лан. – По-моему, от нас все же больше толку.
– Полностью с тобой согласен, – объявил Тейн. – А ты, Вулдон, просто не умеешь ценить хорошее и остаешься занудой.
Вулдон дернул плечом, встал и отряхнул форму.
– Мне плевать, кот, даже если это так, – просто я вижу вещи такими, какие они есть, и не спорю с этим. Нам и так хорошо – деньги нам платят, жизнь у нас приятная, да и вниманием мы не обижены.
– Не обижены? – переспросил Тейн, по-кошачьи расхаживая по крыше. – Добрая половина населения этого города смотрит на нас как на богов. – Словно в доказательство своих слов, он помахал людям внизу, и они тут же ответили ему рукоплесканиями и приветственными криками.
– Зато для кейвсайдеров мы не боги, – сказал Вулдон.
– Что с них возьмешь, с этих неандертальцев! – отвечал Тейн.
На крыше появилась городская стража – сначала четверо солдат, потом шестеро, и вот, наконец, целый взвод выстроился в два ряда, образовав проход. Солдаты вытянулись по стойке смирно, и на крыше в развевающейся пурпурной с золотом тоге появился сам император Уртика. На нем были также высокие сапоги, пурпурная туника и меховой плащ для защиты от резкого ветра. Он подошел к Рыцарям, и, когда расстояние между ними сократилось, Лан почувствовала резкий запах арума, исходящий от его одежды.
– Селе Уртики, – вовремя вспомнила она.
Тейн и Вулдон подошли к ней и встали рядом.
Уртика профессионально улыбнулся и начал заготовленную заранее речь.
– Мои Рыцари Виллджамура, до чего же прекрасно вы выглядите. – Его голос оказался богаче модуляциями, чем она могла припомнить. – Вы за короткий срок стали инструментом, а возможно, и главной причиной снижения уровня преступности в нашем городе. Горожане испытывают к вам глубокое уважение, а также члены Совета – и я сам.
– Спасибо, мой император. – Лан почувствовала, как фыркнул рядом с ней Вулдон, и понадеялась, что никто больше этого не заметил.
– Сегодня, как вам известно, важный день. Я сам буду открывать этот невероятный ирен – великолепное строение! На каждом этаже дежурит городская стража и данный им в подкрепление отряд пехоты – но я в последнее время получаю… угрозы. – Голос изменил ему на мгновение, и Лан внезапно увидела в его глазах следы бессонных ночей. – Анархисты, по-видимому, считают сегодняшнее событие символом всего того, против чего они настроены. Я не могу позволить меньшинству разрушить праздник добропорядочных граждан. Этот ирен должен стать символом богатства, власти и гордости нашего города.
Лан улыбнулась, но внутренне усомнилась: еще неизвестно, кто здесь в большинстве. Может быть, те, кто умирает сейчас с голоду у городских ворот? Или те, кто борется за человеческую жизнь в Кейвсайде? Вряд ли это те немногие избранные, что собрались сейчас внизу праздновать открытие здания, единственное предназначение которого – служить получению удовольствия и обозначению статуса.
