Она кивнула. Велена бесшумно вложила в её дрожащую руку бокал какого-то фруктового сока, вкус которого Настя не сумела определить.
– Вы не можете не осознавать, что для покупателей, которым я предложу этот товар, подобные моменты не будут иметь значения. Соответственно, определять цену я буду, исходя из реальных потребностей рынка антиквариата. Если ваши ожидания продиктованы субъективной ценностью книги для вас, то нам не стоит даже поднимать вопрос – мы просто выпьем вина и поговорим как добрые знакомые, не переводя вечер в плоскость финансовых интересов. Если же вы готовы рассмотреть объективные варианты…
Он сделал многозначительную паузу, и Настя кивнула, подтверждая, что готова.
– Значит, информации о книге у вас нет, и я могу опираться только на результаты визуального осмотра. Возможно, книга расскажет о себе больше.
– Я посмотрела в Интернете, – смущаясь от пренебрежительно-покровительственного тона антиквара, пробормотала девушка. – Вот эта пирамида, и молоток, и вот эта штука…
– Циркуль, – подсказала ласковым шёпотом Велена.
– Да… Это ведь знаки масонов?
– Да.
– Вы сказали, что книга датирована 1917 годом. Её писал масон?
Настя сбилась и замолчала, пытаясь вспомнить хоть что-то из дневника, что позволило бы назвать его автора членом тайного общества. Не вспомнила и вынуждена была признать:
– Не знаю… – И тут же затараторила: – Я думаю, текст написан позже. Книга, вероятнее всего, была чем-то вроде блокнота. В нём не хватает первой тетрадки. Она была вшита, а потом аккуратно вынута. Может быть, первый хозяин исписал только несколько первых страниц, а автор дневника вынул их и начал уже свой дневник. Возможно, ему понравилась книжка.
– Очень может быть, Настя. Вполне может быть так, как вы говорите. Обложка очень эффектная. Но я не привык доверять догадкам. Если мы говорим о деньгах, фантазия может пойти только во вред делу.
Святомир раскрыл книгу. Настя вперилась в него взглядом, пытаясь понять, какое впечатление произвели на него первые строки дневника Михаила Морозова, однако антиквар безупречно владел собой – ни один мускул не дрогнул на его лице, и всё же на долю секунды в глазах появилось какое-то удивлённое выражение. Словно он увидел что-то, совершенно неожиданное.
– Значит… – Он помедлил, перелистнул ещё несколько страниц, не поднимая глаз на Настю, и продолжил задумчиво, словно разговаривая с самим собой: – Вы хотите продать эту книгу… Мне нужно немного подумать, какие варианты я могу вам предложить. Велена, ты, кажется, хотела принести какое-то угощение? Давай я помогу… Настя, вина?
– Можно ещё сок?
– Прекрасно. Пока будет сок… Или кофе… Вы любите кофе?
– Кофе? Хорошо.
– Велена?
– Пойдём, поможешь.
– Вот и здорово.
Он рассмеялся. Смех у Святомира был глубокий, с приятной бархатной теплотой в низких нотах, так что мурашки побежали у Насти вдоль позвоночника.
Антиквар поднялся, увлекая за собой любовницу. Оба они улыбались, но у Насти отчего-то сложилось впечатление, что хозяин номера зол, а хозяйка слегка напугана и здорово нервничает. Однако оба слишком умны и не будут демонстрировать эмоции гостье. Настя не могла понять, почему она уверена в том, что чем-то не потрафила антиквару, а расплачиваться за её промах придётся красавице Велене.
Хозяева скрылись на кухне, включили кофеварку и стали негромко переговариваться, будучи абсолютно уверены, что Настя их не услышит, но ошиблись: девушка разобрала достаточно, чтобы уши и щёки покрылись краской стыда.
– Я знаю твою склонность к благотворительности, Велл, но это слишком. Я должен купить у девушки невесть что в красивом кожаном переплёте с фальшивыми масонами, чтобы ты почувствовала себя доброй феей?
– Она осталась без дома с больным ребёнком, Святик, – просительно прошептала Велена. – У неё любимая бабушка погибла. Как ты можешь быть таким бессердечным?! Ты бы видел, какие «драгоценности» она понесла сегодня в ломбард закладывать. Спрашивала совета. Горсточка древней совковой эмали да серебришко сомнительной пробы. Любой из твоих галстуков дороже всего её богатства.
