густая. Забилась, и поджала чёрные щупальца, чтобы не касаться бледных лунных лучей. Кожа от них начинала светиться потусторонней мертвенной белизной, под которой, словно диковинные черви, синели, сплетаясь и мерно дыша, тёмные вены. Казалось, лунный свет впитывается под кожу, истончая ткани, и вот-вот пред ликом госпожи Луны предстанет белый костяной остов. Оголится череп, выпадут из глазниц глаза, расступятся губы, истают дёсны, открыв улыбку мертвеца.
Мертвеца, которому отказали в смерти.
Настя попыталась встать, но сил не было. Тощие ноги подломились, словно палочки из варёного сахара, и она снова упала на кровать – без стона, потому что тело уже не в силах было чувствовать боль и рассказать о ней измученному мозгу.
Но тут лунный свет съёжился и отступил к окну, подобрав разлитые шёлком по всему полу белые одежды. Справа от окна от стены отделилась широкой полосой тень, такая густая, что, казалось, перед лицом опустили плотную вуаль. За ней, за невесомой пасмурной завесой, за которой должна была бы остаться каменная стена, начал клубиться серый туман. Запах плесени и сырости усилился, тьма превратилась в сизые облака, похожие на комья мокрой ваты, и из неё выступили трое в одинаковых коричневых балахонах с надвинутыми на лица капюшонами. Одна из фигур, самая крупная и рослая, двигалась чуть впереди, а две другие, странно сникшие, остановились на границе тьмы.
– Настя, – проговорил знакомый, сотни раз звучавший в её голове голос. Он словно наполнил мышцы силой, остановив разъедающее действие лунного света. Настя сумела подняться и шагнуть навстречу.
Она ждала избавления.
– Мы… – начал заговоривший, но не успел произнести того, что хотел. Одна из понурившихся фигур странно задрожала, словно через неё пропустили ток, а потом в одно молниеносное движение оказалась рядом с девушкой. Коричневый капюшон упал на плечи, и взору открылся череп старца, покрытый редкими пучками седых волос, и лицо, похожее на ком измятой бумаги.
– Угхр-рха! – Старец с утробным рычанием бросился к Насте, норовя вцепиться жёлтыми зубами в горло.
Блеснули жуткие бельма глаз…
– Настасья! Настя! – Марина изо всей своей немалой силы хлестала девушку по лицу. – Настя!
Щёки горели огнём, в горле встал сухой ком. Девушка закашлялась и со стоном втянула в лёгкие воздух.
– Ты что, припадочная? – заговорила Марина сердито, но по её побледневшему лицу было видно: испугалась женщина крепко.
– Не в то… горло… – попыталась оправдаться Настя. Перед глазами которой всё ещё стояли зловещие бельма и жёлтые зубы жуткого старика.
– Да ты чуть не померла. Это ж сколько надо не в то горло вдохнуть? Всё гном этот соседский со своим подлючим вареньем! – Марина, отыскав, наконец, виновника своего страха, крепко завернула банку крышкой и хотела уже выбросить в мусор, но рачительная хозяйка победила – банка была задвинута в угол.
– Кисель тебе сварю, пока у врача будешь, – пообещала Марина.
«Врач!» – от страха, что опоздает на встречу, Настя подскочила и заметалась по комнате, забыв, где совсем недавно видела джинсы и оставила сумочку.
– Марина Яковлевна, – спросила она, видя, что компаньонка достала и принялась растряхивать шторы, примериваясь, как бы половчее достать со стола до гардины. – Я собиралась у Кирилла переночевать в палате. Нужно вещи собрать, его завтра выписывают…
– Ерунду не говори, – отмахнулась та. – Доспалась уже в больнице – плечи вон все перекошенные. И это тебе тридцати нет, а в пятьдесят с тобой что станет? Как малой ляжет, возвращайся и спи нормально. Поставишь будильник и, свежая, отдохнувшая, без вот этой вот кривой спины, будешь к завтраку снова в больничке.
Её взгляд остановился на дневнике, что лежал на краю стола поверх пакета с занавесками для кухни.
– Какая всё-таки красивая вещь… – проговорила женщина, зачарованно коснувшись пальцами обложки. – Умели же делать. Жаль, не по-нашему написано.
– А Екатерина Фёдоровна как же без вас? – попыталась схватиться за спасительную соломинку Настя. – Может, вам вернуться надо?
– У неё сейчас Игнат Васильевич в гостях, – спокойно ответила женщина. – Неужто я буду ей мешать с сыном общаться?
Марина подвинула стул к подоконнику и стала раскладывать шторы. Через стекло было видно висящую на балконе футболку, которую она ставила на стирку, да так и не успела повесить сушиться. Женщина, видимо, всерьёз решила остаться и дождаться возвращения новой подопечной, поскольку её сильно напугал приступ Насти.
– Спасибо, – прошептала девушка.
