прыгнуть со мной?
Тень пронеслась перед нами как безумная. Я волей-неволей проводил ее взглядом, надеясь, что это лишь разыгравшееся воображение и у нее нет черных когтистых лапок. Она растаяла за секунду до того, как мне «повезло» ее рассмотреть, что тоже было странно. Кризис в наших «отношениях» должен был наступить не через день и даже не через неделю.
То место, где она исчезла, чуть дрогнуло, словно от камней поднимался жаркий воздух, и я соображал целую секунду, прежде чем что есть сил оттолкнул Мюр в сторону, в тот миг когда из пустоты появилась человеческая фигура в плаще.
Расстояние между нами было всего несколько шагов, так что я даже не успел достать пистолет. Тусклая сталь кривого клинка оказалась слишком близко от моего лица, и я выставил перед собой оба предплечья, блокируя руку плакальщика. Ударил коленом, вкладывая в это действие весь свой вес, но с таким же успехом мог бы пинать бревно. Несмотря на то что я был крепче и крупнее его, в полет отправили именно меня.
Таких ударов я, пожалуй, не получал даже на ринге. Стопроцентный нокдаун. Пока я пытался подняться, точно неуклюжий жук, перевернутый на спину, сквозь вату, которой, казалось, были забиты уши, прозвучало пять выстрелов.
Я встал на четвереньки, потянулся за «Стуком» и понял, что в кобуре его больше нет. Мюр, прижавшись к дальней стене, перезаряжала револьвер. Смотрела она на плакальщика и патроны загоняла в барабан на ощупь, хладнокровно, доставая их из кармана пальто один за другим.
Он не останавливал ее, стоял и изучал с интересом, чуть склонив голову, в своей полумаске с клювом так похожий на человекообразную, нелепую птицу. В нем не было ни единой дыры, словно все предыдущие пули прошли мимо, что само по себе удивительно. А еще у него оказалась только одна рука, и я даже не понял, каким образом он умудрился нанести мне такой удар – левая половина лица словно огнем горела.
– Злобная маленькая тварь. – В его голосе не чувствовалось никакой жизни. Так шуршит песок времени в алавитской пустыне, засыпая мертвые оазисы.
– Теперь не такая маленькая!
Грохнуло одновременно с его движением, пуля прошла над плечом плакальщика, и он исчез. Девушка выстрелила еще четырежды, каждый раз меняя направление, пытаясь задеть невидимку.
Он появился сбоку от Мюр, точно мираж, стоило лишь опустеть револьверному барабану, и клинок прижался к ее неизуродованной щеке.
Я, чуть пошатываясь, поплелся к ним, достав из кармана плаща складной нож. Огонь, что жил во мне, требовал свободы, но, если я его выпущу, тот пожрет не только плакальщика, но и девушку. Слишком близко они стояли друг к другу.
– Тебя давно ждут, дочь греха.
– Да пошел ты! – сказала Мюр, обхватывая его обеими руками.
Их подхватил ураган, закрутил, превращая в размытое пятно из тел и шлейфа савана маскировочного плаща. Вихрь пролетел мимо меня через всю улицу и врезался в стену так, что с нее стали обваливаться крупные куски штукатурки.
И вновь девчонка прыгнула, увлекая его за собой, используя как таран, точно желая проверить, насколько крепки здания. Каждая такая встреча с преградой заканчивалась страшным ударом и хрустом костей.
Она мотала плакальщика, словно терьер, в пасть которого попала крупная и смертельно опасная для него крыса.
И все же та вырвалась.
Мюр вылетела из смерча, который сама же и создала, покатилась по мостовой, держась за рассеченную ногу и вопя от боли и злости, так как ей не удалось завершить задуманное. В этом ее крике было столько животной ненависти, что испугался бы любой. Человеческое горло просто не могло издавать таких звуков.
Ее противник по инерции пролетел дальше, снес один из кованых фонарей, словно это был карандаш, и сполз по стене, оставляя на ней темный след.
Плакальщик был сильно потрепан, но все еще жив. И несмотря на кусок белой кости, торчащий из ноги, пытался встать, а когда у него не получилось, пополз к ножу, валявшемуся между ним и Мюр.
Я не стал кормить тень и использовать ингениум. Слишком много чести. Поднял клинок, и девушка, жадно следившая за моими действиями, крикнула:
– Нет! Лучше огнем! Он все еще опасен!
Плакальщик замерцал, но плащ был порван и я видел, где он находится. Даже будучи переломанным, один из самых опасных людей в Риерте попытался до меня дотянуться. В его коралловых глазах все так же не было никаких эмоций.
Даже боли.
