них были нарисованы портреты людей с платками яркого лимонного вкуса, повязанными на шее. Я скользнул взглядом по надписям. «Террорист», «революционер», «бандит», «разыскивается жандармами», «особо опасен», «полагается награда», «сообщить о местонахождении» и так далее и тому подобное.
Как видно, это были те, кто не согласен с правлением нынешнего дукса, уничтожившего прежнюю правящую династию. Несмотря на богатство Риерты, в городе властвовало неравенство. То, что после переворота было принято многими с благосклонностью – Риерта не отдала технологии, а значит, будут деньги и рабочие места, – теперь казалось ошибочным. Рост мотории из года в год вызывал страх, а с ним начиналось недовольство властью. Многие семьи в фабричных районах потеряли кого-нибудь из-за этой дряни. И живущих тут пугало то, что находилось за Железным мостом, в кварталах Старой Академии и что порой вырывалось наружу, вопреки всем ухищрениям карантинных зон.
Но элита, гребущая цинтуры[39] от производства мотории, плевать хотела на обостряющиеся проблемы, подавляла бунты, топила заговорщиков, уничтожала конкурентов и правила суровой рукой уже одиннадцать лет, погружая огромный город в пучину ненависти, злобы, подозрений и затаившегося до поры до времени хаоса гражданской войны.
Портрет господина в пенсне, похожего на учителя сельской школы, был зачеркнут красным крестом, и рядом от руки оставлена надпись «Пойман».
Тут же висело еще одно изображение – шейный платок у этого человека был повязан на лицо, оставались видны лишь светло- карие глаза, дерзко смотрящие на зрителя из-под низко надвинутой шляпы-котелка. Надпись гласила: «Хлест – награда пять тысяч цинтур». Наверное, этот Хлест, которого никто не знал в лицо, жутко насолил властям, раз за него давали состояние в десять тысяч фунтов.
Я с иронией подумал, что пора мне переквалифицироваться в охотника за головами. Работа, кажется, гораздо более прибыльная, чем поиск похищенных младенцев, девиц и приборов для превращения мотории в амброзию.
Были в зале вывески и иного свойства. Во-первых, совсем небольшая, рекламирующая воздушные и грузовые перевозки с помощью «Компании Северного Небесного Пути». А также полно агиток с воодушевляющим содержанием, бело-золотыми флагами Риерты, ее гербом – крылатым единорогом, скачущим по воде. «Мотория – это путь к процветанию!», «Дукс – отец нации!», «Вместе мы шагнем в будущее» и прочая хрень, от которой лично у меня во рту появляется такой цвет, словно я только что сожрал телегу лимонов. В чем человечество никогда не меняется, это в той пафосной патоке, что правительство с удовольствием льет на головы тех, кто им позволяет.
Уж поверьте молодому идиоту, который благодаря таким вот листовкам и статьям государственных газет когда-то записался добровольцем на фронт. В отличие от многих я хотя бы вернулся, чтобы рассказать об этом другим.
Нет, поймите меня правильно. Я бы все равно пошел защищать свою страну, тут никаких вопросов нет, но хотя бы был избавлен от наивной чуши, что «вот сейчас, буквально через неделю, храбрые войска Королевства опрокинут искиров и погонят их прямо под стол глупца и труса императора».
Император оказался отнюдь не глупцом. И совсем не трусом.
С другими обещаниями пропаганды вышло примерно так же. Страшная мясорубка Великой войны растянулась на четыре с половиной года, всосав в себя множество стран и миллионы людей. Как говорится, иллюзии частенько затмевают реальность, а последняя всегда норовит повернуть в худшую сторону и забрать с собой мечтателей.
Человек, взявший мой паспорт, был без пиджака, в нарукавниках, чтобы не пачкать рукава рубашки чернилами. На его крупном носу блестело серебристое пенсне, густые брови походили на заросли засохшей травы, а усы были маленькими и тонкими, едва заметными.
Он глянул на меня, сказав:
– Добро пожаловать в Риерту, мистер Шелби.
– Спасибо.
У Риерты и Королевства один и тот же язык. Просто мы говорим чуть тягуче, а они, наоборот, мягче, напевно и немного быстрее, порой ставя ударение не там, где привыкли это делать в Хервингемме. Все оттого, что когда-то город также был нашей территорией, но одним из первых получил независимость благодаря милости Карла Третьего, прапрадеда нынешней властвующей королевы Элис. Но язык остался, хотя и изменился немного благодаря влиянию Княжества Йевен, расположенного по ту сторону озера Матрэ, за горной цепью. Традиционно здесь живет много уроженцев этой страны, и они конечно же чуть меняют ловлэнд[40]. Но не настолько, чтобы мы друг друга не понимали и не могли свободно общаться. В отличие от той же Республики, где господа, придумавшие игристое вино и кушающие лягушачьи лапки по случаю и без, смотрят на тебя как на грязь,
