тот миг вопрос. Потому что с силой она сможет помочь и маме с папой, и братику, и другим детям Норд-Йорка, о которых говорил мистер Питтвик, а вот без силы…
Госпожа Старшая покачала головой.
– А ты, милая, думала, что «локоть-ладонь-пальцы» освоила, Жар-птицу разок на волю выпустила, огонь подземный обуздать помогла – и всё, больше ничему учиться не надо? Готовая чародейка? Всё мoгущая волшебница? Не бывает так, любезная моя. Учиться надо куда дольше: тому, как всегда силу в себе держать, как возобновлять, как не растрачивать понапрасну, как не обескровить себя до последнего предела…
– А почему же вы меня… ничему этому не учили?! – так и вскинулась Молли.
– Потому, – грустно сказала госпожа Старшая, – что уходила ты от меня, милая. Домой тебя тянуло. Чужбина – она чужбина и есть. Так вот даже и лучше было б, останься ты в Норд-Йорке без магии. Не обнаружили б тебя, не уловили бы! И разве не права я оказалась? Разве не спасло это тебя?
– Спасло, – призналась Молли. Но внутри всё по-прежнему горело от жгучей и злой обиды.
– Вот потому и не говорю тебе возвращайся, мол, ко мне, – продолжала Старшая. – Всё равно не вернёшься, егоза егозовна. Иное тебя гонит, иное совсем.
– Нет, госпожа Старшая, – вдруг сказала Молли. – Я вернусь, обязательно! Дайте только моих спасти. И… всё-таки, как силу возвращать? Чтобы побыстрее? А то я сделаю заклятье – и всё.
– Как, как… – проговорила старая волшебница, качая головой. – Небось сама-то не догадаешься, хотя могла бы, по твоим-то талантам! Ремня-то моего давно не пробовала, лениться стала, видать!
– Госпожа Старшая…
– Ну хорошо, хорошо, егоза! Откуда сила в нас, ведьмах, берётся? Ну? Отвечай! Зря я тебя к Зверю Земли водила, что ли?
– От… от мира всего, от леса, от моря, от гор, от подземелий. Слушать их, внимать им, вбирать в себя, на них сосредотачиваться…
– Верно, хоть это и не всё. Вот и ты это делай. Сложно это – стать частью леса, или земли, или волн морских. И это я ещё тебе про всякие хитрости не рассказывала, вроде трав, что силу в себе копят. Торопились мы с тобой, торопились ужасно! А с теми же травами спешка погибельна – чуть ошибёшься, и всё, сгоришь.
– А как же вы, госпожа?
– А я всё вместе. И травы, и леса, и горы, и Зверь Земли, и другие, ему подобные… – вздохнула госпожа Старшая. Замерла, словно к чему-то прислушиваясь. – Пора мне, егоза. Сил мало, с постели не встаю; чтобы тебя отыскать да к тебе отправиться, всё искусство моё потребовалось. Сделай дело, Молли, и возвращайся! Возвращайся ко мне. Лорд наш Вильям по тебе скучает, бедолага, печалуется. – Госпожа Старшая улыбнулась, а миг спустя растаяла в воздухе.
Вся в поту и тяжело дыша, Молли упала на подушку. Кое-как ответила на градом посыпавшиеся вопросы Ярины, накрылась с головой одеялом и лежала так долго-долго.
Пока наконец не решила, что надо делать.
Всеславу и Таньше это наверняка очень, очень не понравится, но иного выхода Молли не видела.
В тот вечер мистер Питтвик принёс наконец вести. Они стоили ему немалых усилий, и впервые он недовольно мял подбородок, цедил слова медленно и словно даже неохотно, точно злясь на самого себя.
– Их увозят из Норд-Йорка. Увозят точно, а вот как и куда – не знаю. Департаментские ходят злые, точно питбули, сильно их проредило, ох сильно!.. Да только что с того толку, если даже сильно угостившись виски, ничего не выболтали. В одном все сходились – увозят ваших родных, мисс Молли.
Толстяк нахмурился, плотно сжал губы, постоянно утирая пот со лба.
– Простите, мисс. – Он избегал смотреть ей в глаза.
– Ничего, мистер Питтвик, – откликнулась Молли, и Всеслав с Таньшей удивлённо воззрились на неё.
Она откликнулась легко, чуть ли не весело.
– Ничего, мистер Питтвик, это уже не важно, куда именно их повезут.
– Как так не важно?! – вскинулась Волка, а Медведь с мрачным недоумением сдвинул брови, взглянул вопросительно.
– Не важно, – повторила Молли с прежней лёгкостью. – Я придумала, что надо делать.
…Разумеется, они дружно завопили: «Никогда!», «Ни за что!» и «Ни под каким видом!». Ярина добавляла: «Что, опять?! Прошлый раз не выгорело, теперь снова так же хочешь?!» Хватало и обычных «Глупости!», «Чушь!», «Ерунда!» с «Как тебе такое на ум-то прийти могло!». Молли слушала, склонив голову набок, не возражая, не вступая в споры.
