были одеты в странные свитера мисс Королек, и поэтому шрапнель нас не убила!
– О боже! – прошептала мисс Сапсан. – Какое счастье!
Когда наши истории подошли к концу, мисс Сапсан какое-то время сидела молча, глядя на нас со смешанным выражением грусти и восхищения на лице.
– Я так вами горжусь, – наконец произнесла она, – и мне так жаль, что с вами все это произошло. Вы и представить себе не можете, как мне хотелось бы, чтобы рядом с вами была я, а не мой вероломный брат.
Мы помолчали, вспоминая Фиону. Хью начал уверять, что она не умерла, а просто потерялась. Деревья смягчили ее падение, – сказал он, – и теперь она, вероятно, бродит где-то в лесу неподалеку от зверинца мисс Королек. Возможно, падая со скал, она ударилась головой и забыла, кто она и откуда. Или просто прячется…
Он обвел наши лица взглядом, полным надежды, но мы избегали смотреть ему в глаза.
– Я уверена, что она найдется, – заверила его Бронвин.
– Зачем подавать ложную надежду? – спросил Енох. – Это жестоко.
– Да уж, ты по части жестокости специалист, – презрительно заметила Бронвин.
– Давайте сменим тему, – предложил Гораций. – Я хочу знать, как собака спасла Джейкоба и Эмму из подземки.
Эддисон с готовностью вскочил на стол и начал повествование, которое он приукрасил таким количеством лирических отступлений, описывающих его героизм, что Эмме пришлось перехватить у него инициативу. Мы вместе рассказали друзьям о том, как нашли дорогу в Дьявольский Акр и как с помощью Бентама организовали свое мини-вторжение в крепость тварей. И тут на меня посыпались вопросы. Все хотели что-то узнать о пустотах.
– Как ты обучился их языку? – спросил Миллард.
– Что ты чувствуешь, когда их контролируешь? – поинтересовался Хью. – Ты представляешь себя одним из них, как это делаю я со своими пчелами?
– Это щекотно? – хотела знать Бронвин.
– Тебе хотелось бы держать пустoту вместо домашнего животного? – спросила Оливия.
Я отвечал, как мог, но, боюсь, мои ответы были маловразумительными, потому что описывать связь с пустотами было необычайно трудно – все равно что вспоминать сон, приснившийся накануне. И еще меня отвлекали мысли о предстоящем разговоре с Эммой. Когда я закончил, я встретился с ней взглядом и кивнул на дверь. Извинившись перед друзьями, мы встали из-за стола. Идя рядом с Эммой к двери, я спиной чувствовал взгляды всех присутствующих без исключения.
Мы нырнули в тускло освещенную гардеробную, битком набитую плащами, шляпами и зонтиками. Это место не было ни просторным, ни удобным, но, во всяком случае, мы могли уединиться здесь без опасения, что нас кто-то увидит или подслушает. Внезапно я ощутил, как меня охватывает беспричинный ужас. Мне предстоял трудный выбор, и я сколько мог отодвигал момент принятия решения, но он все равно наступил.
Мы смотрели друг на друга и молчали. Было так тихо, что мне казалось, я слышу, как бьются наши сердца.
– Итак, – заговорила Эмма, потому что, конечно же, она неизменно все разговоры начинала первой. Эмма всегда была прямолинейной и никогда не пыталась обходить острые углы. – Ты останешься?
Я не знал, что скажу, пока слова не сорвались у меня с губ. Я произнес их не задумываясь, совершенно автоматически:
– Я должен повидать родителей.
Это, несомненно, было правдой. Они были испуганы и страдали, и это было нечестно. Я и так слишком долго держал их в безвестности.
– Конечно, – согласилась Эмма. – Я понимаю. Конечно, ты должен их повидать.
Незаданный вопрос повис в воздухе. Повидать родителей – это полумера, но никак не ответ. Да, конечно, увидеть их. А что потом? Что я им скажу?
Я попытался представить себе, как говорю родителям правду. В этом смысле телефонный звонок отцу из метро был анонсом ожидающего меня представления. Он чокнулся. Наш сын безумен. Или принимает наркотики. Или, возможно, у него ломка.
Нет, правда тут не сработает. Но тогда что? Я увижусь с ними, заверю их в том, что жив и здоров, придумаю историю об осмотре достопримечательностей Лондона, а потом сообщу, что им придется вернуться домой без меня? Ха. Они попытаются меня поймать. Возле места нашей встречи в кустах будут сидеть копы. А еще мужчины в белых халатах с сетями, которые Джейкобу будут как раз впору. Мне придется сбежать. Сказав им правду, я все усугублю. Встретившись с ними, а затем сбежав, я лишь причиню им новые, еще худшие страдания. Но я и представить себе не мог, что больше никогда не увижу родителей и никогда не вернусь домой. Потому что, если говорить начистоту, то, какую бы боль ни причиняла мне мысль о разлуке с Эммой и друзьями, и этим миром, какая-то
