– Но этот мир теперь и мой тоже, – возразил я.
– Верно, – согласилась она и на мгновение задумалась, поглаживая подбородок. – Это так, и я очень надеюсь на то, что ты вернешься, потому что ты стал одним из нас и наша семья без тебя не будет полной. Но когда это произойдет, я думаю, мы с тобой должны быть просто друзьями.
Я задумался над этим. Друзьями. Это прозвучало так блекло и безжизненно.
– Я думаю, это лучше, чем больше никогда в жизни не увидеть друг друга.
– Я согласна, – кивнула она. – Этого я, наверное, не выдержала бы.
Я подполз к ней и обнял ее одной рукой за талию. Я ожидал, что она отстранится, но она не сопротивлялась. Спустя какое-то время она уронила голову мне на плечо.
Мы очень долго сидели там и молчали.
Когда мы с Эммой в конце концов выбрались из гардеробной, почти все уже спали. Дрова в камине почти прогорели, и теперь там приглушенно рдели угли, тарелки были завалены объедками, а от высокого потолка библиотеки эхом отражалось похрапывание и посапывание наших спящих друзей. Дети и имбрины вытянулись на кушетках, свернулись калачиком на ковре, несмотря на то, что наверху было много удобных спален. Едва не утратив друг друга, они не были готовы сразу же расстаться, пусть и на одну ночь.
Мы решили, что я уйду утром. Теперь, когда я знал, что должно случиться между мной и Эммой, откладывать расставание не имело смысла. Это лишь продлило бы наши мучения. Но сейчас необходимо поспать. Сколько времени прошло с тех пор, как нам удалось закрыть глаза хотя бы на пару минут? Еще никогда в жизни я не чувствовал себя настолько измученным.
Мы набросали в угол подушек и уснули, обнявшись. Это была наша последняя ночь вместе, и я прижимал ее к себе так крепко, как будто пытался запомнить ее всеми органами чувств. Запомнить прикосновения к ней, ее запах, звук ее дыхания. Но я стремительно погружался в сон, и мне показалось, что я едва успел закрыть глаза, как уже в следующую секунду в них ударил яркий дневной свет из ряда высоких окон.
Все уже проснулись и бродили по комнате, разговаривая шепотом, чтобы не разбудить нас. Мы поспешно разомкнули руки и отстранились друг от друга, чувствуя себя неловко без спасительного покрывала темноты. Но не успели мы прийти в себя, как в комнату впорхнула мисс Сапсан с большим кофейником в руках. За ней шел Ним с подносом кружек.
– Доброе утро всем! Надеюсь, вы хорошо отдохнули, потому что у нас много…
Мисс Сапсан увидела нас и замолкла на полуслове, вопросительно подняв брови.
Эмма закрыла лицо руками.
– О нет.
Накануне вечером я был так измучен физически и эмоционально, что мне и в голову не пришло, что не следует спать в одной постели с Эммой (хотя мы на самом деле всего лишь спали), чтобы не оскорбить викторианскую добропорядочность мисс Сапсан.
– Мистер Портман, на одно слово.
Мисс Сапсан поставила кофейник и поманила меня пальцем.
Кто бы мог подумать, что мне придется за это отдуваться. Я встал и торопливо оправил свою помятую одежду, ощущая, как мои щеки заливаются жарким румянцем. Мне совершенно не было стыдно, но в такой ситуации было трудно не смутиться.
– Пожелай мне удачи, – прошептал я Эмме.
– Ни в чем не признавайся! – прошептала она в ответ.
Проходя через комнату, я услышал хихиканье, и кто-то пропел:
– Тили-тили тесто… Джейкоб и Эмма жених и невеста!
– О, Енох, сколько тебе лет? – фыркнула Бронвин. – Ты просто ревнуешь.
Я вышел в коридор вслед за мисс Сапсан.
– Между нами ничего не было, – произнес я. – Можете не сомневаться.
– Меня это не интересует, – ответила она. – Вы нас сегодня покидаете, верно?
– Как вы узнали?
– Я, может быть, говоря начистоту, и пожилая женщина, но голова у меня все еще имеется. Я знаю, что ты разрываешься между своими родителями и нами, своим старым и своим новым домом… или тем, что от него осталось. Ты хочешь найти баланс без необходимости выбирать и причинять боль людям, которых ты любишь. Но это нелегко. Или даже невозможно. Я права?
– Э-э… ага. В целом, да, все именно так.
