спутника связи. Я почувствовал, как меня поднимают с земли и несут – Харон оказался гораздо сильнее, чем можно было предположить, – и внезапно меня пронзила мысль, которую я тут же попытался озвучить.
Где Эддисон?
Мне показалось, что у меня рот полон какой-то каши, но каким-то образом лодочник меня понял и, развернув к мосту, ответил:
– Там.
Вдалеке я увидел парящий в воздухе грузовик. Наверное, мой пострадавший от ударов мозг уже начал галлюцинировать.
Но нет. На мгновение пелена перед глазами рассеялась и я увидел, что грузовик переносят через пропасть языки пустoты.
Но где Эддисон?
– Там, – повторил Харон. – Под машиной.
Из-под днища автомобиля болтались две задние лапы и маленькое коричневое тело. Эддисон зубами вцепился в какую-то запчасть и умудрился переправиться на другую сторону. Вот хитрец! Когда языки опустили грузовик на землю, я подумал: Бог в помощь, неустрашимая собачка. Теперь вся надежда только на тебя.
Но мое сознание уже угасало, и мир вокруг потух, превратившись в ночь.
Глава четвертая
Тревожные сны, сны на странных языках, сны о доме, о смерти. Дикие обрывки вздора, всплывающего в клочках сознания, расплывчатого и ненадежного, плоды моего поврежденного мозга. Женщина без лица дует пылью мне в глаза. Ощущение погружения в теплую воду. Голос Эммы, заверяющей меня в том, что все будет хорошо, что они друзья, что мы в безопасности. А затем глубокая тьма без снов на протяжении долгих часов.
Когда я проснулся в следующий раз, я точно знал, что это мне не чудится. Я лежал в постели в какой-то маленькой комнате. Из- под задернутой шторы сочился тусклый свет. Значит, был день. Вот только какой?
Я был одет не в свою старую залитую кровью одежду, а в чистую ночную сорочку, и в моих глазах тоже не было ни крови, ни грязи. Кто-то за мной ухаживал. Кроме того – хотя сил у меня не хватило бы даже на то, чтобы поднять руку, не было и боли. Плечо больше не горело огнем, как и моя голова. Я не понимал, что это означает.
Я попытался сесть, но на полпути вынужден был отказаться от попытки и оперся на локти. На тумбочке у кровати стоял стеклянный кувшин с водой. В одном углу комнаты возвышался массивный платяной шкаф. В другом… Я моргнул и потер глаза, чтобы убедиться, что зрение меня не подводит… да, там, сидя на стуле, спал какой-то мужчина. Мой мозг работал настолько медленно, что я даже не испугался. Я всего лишь подумал – странно. И он действительно выглядел так странно, что я не сразу понял, кто передо мной. Он выглядел как человек, составленный из разных половин – половина волос приглажена вниз, в то время как остальная часть его шевелюры торчала во все стороны, половину его лица покрывала косматая борода, а вторая щека была гладко выбрита. Даже его одежда – брюки, помятый свитер, воротник-жабо елизаветинской эпохи – была наполовину современной, наполовину архаичной.
– Привет, – робко произнес я.
Мужчина вскрикнул, испугавшись так сильно, что даже свалился с грохотом на пол.
– О боже! О господи! – Он снова уселся на стул и уставился на меня широко раскрытыми глазами. – Ты проснулся!
– Простите, я не хотел вас напугать…
– О, не беспокойся, я сам виноват, – ответил он, приглаживая одежду и поправляя воротничок. – Пожалуйста, никому не говори, что я уснул, присматривая за тобой!
– Кто вы? – спросил я. – Где я? – Мой рассудок стремительно прояснялся и столь же быстро генерировал вопросы. – И где Эмма?
– Да, конечно! – засуетился мужчина. – Возможно, я не тот человек, который должен отвечать… на вопросы…
Он прошептал это слово, приподняв брови, как будто вопросы были запрещены.
– Но! – он указал на меня пальцем. – Ты Джейкоб. – Он показал на себя. – Я Ним. – Он повращал рукой в воздухе. – А это дом мистера Бентама. Ему не терпится с тобой познакомиться. Вообще-то я обязан его уведомить, как только ты проснешься.
Я изловчился и сумел, поднявшись с локтей, сесть прямо, на что ушел остаток моих сил.
– Да меня все это совершенно не волнует. Я хочу видеть Эмму.
– Конечно! Твоя подруга…
Он замахал руками, как крылышками, а его глаза забегали из стороны в сторону, как будто Эмма могла прятаться в углу
