— Если тебе все равно, я приведу их сюда, положу перед тобой и порежу на мелкие кусочки, — констатировала Ивоннель. — Ты этого хочешь?
Дзирт отказывался смотреть на неё, отказывался дать ей насладиться очевидным ответом.
— Или я могу отпустить их.
— Ты никогда так не поступишь, — ответил Дзирт, все еще не смотря на женщину.
Но она снова оказалась рядом с ним, хватая за подбородок и заставляя дроу повернуть голову. Её взгляд удерживал Дзирта так же, как и её рука. Она провела пальцами по его коже, оставляя за собой легкое покалывание. Женщина была так близко, её сладкое дыхание касалось лица, глаза крали его душу и удерживали его взгляд.
— Люби меня, — прошептала она.
Дзирт втянул воздух и попытался отвести глаза.
— Люби меня, и я дам им уйти.
— Не дашь.
— Дам! Они — ничто. Трофей — это ты.
— Нет, — сказал Дзирт, закрывая глаза.
Она схватила его и с силой поцеловала, запуская язык в его рот. Он ощутил такую силу и мощь, что не смог даже ахнуть.
Женщина отступила назад и рассмеялась — и снова ударила его, едва не заставив потерять сознание.
— Люби меня, и я сохраню жизнь твоим друзьям!
— Нет… я не могу.
— Можешь.
— Не могу!
— Тогда подари мне верность.
— Я не могу.
— Даже ради той троицы? Ты утверждаешь, что любишь их, — спросила Ивоннель. — Ты позволишь им умереть?
— Ты не даешь мне выбора, потому что то, о чем ты просишь — не выбор.
— Я — Избранная Ллос, ты — Чемпион Ллос.
— Нет, это не так!
— Да, Дзирт До’Урден. Здесь у тебя нет выбора. Люби меня! Подари мне верность.
— Я не могу, — ответил Дзирт, но его голос был надломленным, менее вызывающим. Он вздохнул и застонал, повисая на своих веревках.
Ивоннель снова схватила его за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза. Но это прикосновение было нежным.
— Кто твой бог? — тихо спросила она, и Дзирт ощутил её симпатию. Она показалась ему искренней.
— Что ты хочешь услышать?
— Только правду.
— Миликки показалась мне ближе всего.
— Ты считаешь её своей богиней?
Дзирт испытал противоречивые эмоции. Вызванные не разговором с этой странной дроу в этом странном месте, но тем, что ему приходилось говорить правду самому себе, честно, без эмоций.
— Она была мне ближе всего. Её именем я нарек то, что ношу в своем сердце. Но теперь я не уверен даже в этом. Так что нет, я не считаю её своей богиней.
— У тебя нет бога?
Дзирт пожал плечами.
— Ты даже не можешь говорить об этом, не так ли? Быть может, тогда ты провозглашаешь собственным богом себя, несчастный смертный?
Дзирт овладел собой, находя опору в своем ответе.
— Я провозглашаю, что истина лежит в моем сердце, — ответил он. — То, что мне не нужно рассказывать, что есть правильно, а что — нет. И если я слаб, и когда я слаб, я знаю, что поступил неправильно. И эта ошибка — мой собственный недостаток, а не воля какого-то внешнего бога.
Теперь манера поведения женщины изменилась, и её улыбка вернулась.
— Тогда будь слабым, — сказала она, делая шаг вперед, чтобы поцеловать его.
