только если выполнишь то, что я требую. Докажи мне, что не представляешь угрозы для Мензоберранзана. Докажи мне, что в глубине своей души ты готов защищать это место, свой народ, мой народ, от изначального зла, коим является Демогоргон. Или я прошу слишком многого для Дзирта До’Урдена? Ты способен быть героем только для дворфов или людей, но не для собственной расы?
Она отступила назад и взмахнула рукой, снова показывая клетку с прутьями из молний. Трое друзей Дзирта все еще были внутри. Джарлаксл и Энтрери смотрели на него, выражения их лиц показывали, что они были хорошо осведомлены о разговоре с Ивоннель.
— Если ты не можешь стать героем только для Мензоберранзана, — продолжила Ивоннель. — Тогда стань им для Далии, для Артемиса Энтрери и Джарлаксла. Как ты и хотел. Выступи, как мой воин. Помоги мне победить этого Принца Демонов, и я позволю им уйти, невредимыми и без преследования. Я даю слово.
— Ради них, — сказал Дзирт, но Ивоннель резко повернулась к нему.
— И ради Мензоберранзана, — потребовала она. — И я дам им уйти живыми и невредимыми.
— И с нашим имуществом… — начал Джарлаксл, но Ивоннель одарила его таким взглядом, что наемник предпочел не заканчивать свою мысль.
Дзирт не слышал этого разговора. Если раньше под его ногами была болотистая почва, теперь она стала водой, готовой поглотить и накрыть его с головой, заставляя тонуть в замешательстве и отчаянии. Он пытался сказать себе, что все происходящее не имеет значения, что все вокруг — просто иллюзия.
Он напомнил себе, что Кэтти-бри давно мертва и похоронена, как и Реджис, как и Вульфгар. И он сам был свидетелем последнего вздоха Бренора. Его восприятие действительности не было действительной реальностью.
И если восприятие не реально, то что остается?
Независимо от того, как сильно он пытался убедить себя, сомнения все еще оставались, подтачивая его решимость. В конце концов, они оставили его совершенно разбитым, жалко висящим в подвалах Дома Бэнр.
Глава двадцать вторая Каждой стрелы и каждого заклинания
— Снизьте защиту, — попросил его Киммуриэль, вслух и телепатически. — У иллитидов нет причин проявлять враждебность. Именно их желание привело меня к вам.
Громф с подозрением посмотрел на Киммуриэля. Он подумал, что принять приглашение было глупой идеей. В конце концов, это могло быть только уловкой, чтобы устранить угрозу жизни Киммуриэля, который давно нравился кальмароголовым существам.
Но Киммуриэль покачал головой.
— Даже если я захочу, они не станут принимать участие в нашем противостоянии, — пояснил он. — Они знают, что кто бы из нас не одержал верх — он будет охотно работать с ними, учиться у них, как они учатся у вас или у меня.
— Прошу, снизьте защиту, — попросил он снова. — В конце концов, она не сможет помочь вам здесь, а попытки спрятаться за стеной бесполезной настороженности только помешают вам оценить силу этого места.
Это многое значило для Громфа, но, тем не менее, ему потребовалось значительное время, чтобы снизить свою защиту достаточно для того, чтобы ощутить энергию, пульсирующую вокруг. Он нашел себя скользящим сквозь телепатические образы и разговоры, которые мог постичь лишь с трудом. В конце концов, он едва не потерялся в заблуждении, что все происходящее не имеет материальной реальности. Что все это — лишь колдовство, разделенный мысленный эксперимент невиданных масштабов.
Он последовал за Киммуриэлем вниз, по лабиринтам круглых балконов и спиральных лестниц. Завершив длинный спуск, Громф потерял дар речи, как дурак, заикаясь перед пульсирующим комком плоти двадцати футов в диаметре.
Добро пожаловать, ощутил он зов, пронизавший все его существо. Он только задумался над тем, что ответить, как погрузился внутрь этого гигантского мозга, улья разума, хранилища знаний иллитидов, ставшего ментальными глазами коллективного мышления.
