– А на какие деньги, считаешь, мы купили тебе платья и все остальное?
Получается, напрямую я не утверждал, что продал эту дырявую кастрюлю. Суть в том, что в Карбенте мы бы не смогли взять за нее настоящую цену. Все?таки он не таких вольных нравов, как любой портовый город. Где борделей тысячи, и в каждом из них ее оценили бы по достоинству. Вот там бы мы и погрели на ней руки.
Вкратце ход моих рассуждений был таковым. Я на глаз оценил корону?кастрюлю, разделил вырученную сумму на каждого, и уже из своей предполагаемой прибыли купил Клер подарки.
Но потратил?то я только собственные деньги, взяв их из той доли, которая мне полагалась от продажи остального товара! Позже, когда мы этот предмет действительно продадим, причем за его настоящую цену (подумаешь, к тому времени на нем будет двадцать шесть царапин!), каждый получит свою долю. Если денег будет больше, чем я на то рассчитываю, заберу себе разницу. Если наоборот – вложу их из собственной доли. То есть – все честно!
Пока я специально для Клер делал многозначительный вид – после все объясню, Блез, повертев кастрюлю в руках, решительно надел ее на голову. Дальше произошло вот что. Вздрогнув, он изменился в лице, после чего обвел взглядом нас троих, задержавшись им на Клер. Памятуя, чем все закончилось в случае с ней самой, я стремительно прикрыл девушку телом.
Думая о том, что главное – успеть сбить с головы Блеза эту штуку, когда он на нее кинется. Справиться с ним мне будет трудно, и дело не обойдется без повреждений у нас обоих. А если Клер кинется защищать еще и Барри, который грыз толстенную говяжью кость, и та исчезала с пугающей быстротой, дело может закончиться вообще плачевно. К моему удивлению, вместо того чтобы наброситься со страстными объятиями на девушку, Блез отвернулся от всех, уставившись на мерцающий огонек светильника. Отрешенно так уставился, молча, не говоря ни слова.
Молчали и мы. Мы с Клер – по понятной причине, ну а Головешка – потому что никогда прежде ему не доводилось видеть Блеза в таком отрешенном состоянии.
Наконец он заговорил:
– Я должен был его убить, обязательно должен был! Но не сделал этого, потому что струсил! Но я должен был это сделать, даже ценой собственной жизни!
Дослушивать то, что больше всего походило на исповедь, я не стал, сорвав с его головы эту штуку. И Блез будто очнулся. Он снова обвел взглядом нас всех, потрепал Барри за ухом…
– Все так и есть, – сказал наконец он. – И это моя боль.
– Почему на Блеза эта штука подействовала именно так? – после затянувшегося молчания спросила наконец Клер.
Конечно же у меня был готовый ответ:
– Потому что она вызывает самое сокровенное. У одних – одно, у других – другое.
– Уж не хочешь ли ты мне сказать!.. – начала было она.
– Хочу, – с готовностью кивнул я. – Просто ты сама себя обманываешь. На самом деле ты другая.
И «другой» ты мне нравишься еще больше…
– Интересно было бы надеть ее на твою голову.
– И чего бы нового ты обо мне узнала?
Я посмотрел на Клер тем особым взглядом, после которого любой девушке становится понятно, что хотел бы сделать с ней мужчина буквально в следующее мгновение. Если она не глупа как пробка, что к Клер не относится ни в коей мере.
– Нет, я не такая, – немного подумав, ответила девушка. – Точно не такая!
И что плохого в том, если ты все же была бы «такой»? Конечно, не ко всем мужчинам подряд, а только к тому, который очень тебе нравится?
– А давай проверим еще раз?
– Нет, – покачала головой Клер.
– Боишься саму себя?
– Да ничего я не боюсь! А уж себя – так вообще ни капельки!
– Так, может, все же наденешь? – спросил я с самым равнодушным видом. – Если «ни капельки»?
– А вот возьму и надену! – запальчиво ответила она. – И тогда ты точно убедишься, что я не какая?нибудь там!..
О боги, ну «какая»?! Такая, о которой мечтает практически любой мужчина? Чтобы женщина иногда сама проявляла инициативу, а не делала вид, что уступает только настойчивым просьбам. Есть и другие женщины, для которых проявить инициативу самой – в порядке вещей. Но почему некоторым для этого нужна то ли кастрюля, то ли корона, то ли шлем?
