спину: – И не забудьте про детское кресло!
Он не ответил – не было нужды. Поручение клиента – приказ, нужно его исполнять, хоть небо над головой рвись. Он сбежал на первый этаж, промчался вихрем через кухню, где горничная заканчивала мыть посуду после ужина. Напугал ее так, что она чуть не упустила фарфоровый кувшин из любимого сервиза жены сенатора. Но он не стал задерживаться, обронил только сдавленное: «Прошу прощения», прежде чем исчез за дверью гаража. Ворота открыл дистанционкой, подскочив к лоснящемуся новенькому «аваланчу». Ненацкий заказал его сразу после просмотра первого сезона «Карточного домика». Хотел иметь машину, как у Фрэнсиса. Бедный толстый клоун; знал бы он, как потешаются над ним люди, даже те, которым он платил столько, чтобы те терпеливо сносили его концерты. От Андервуда у него было лишь одно: прозвище, данное ему некогда пьяненьким садовником. Клэр[7], – так начала называть его обслуга, когда он разболтал, зачем купил такую машину.
На заднее сиденье пошло запасное кресло, так как не было времени разыскивать основное по другим машинам. Ненацкий был глуп, как дерево, выглядел козел козлом, жену себе выбрал, похоже, на гаражной распродаже, но на машины имел нюх. Жаль, что только на них.
Павел завел мотор и подъехал к центральному входу. Ненацких еще не было, и он решил, что поможет им с багажом, чтобы никто из тех, кто наверху, не стал его потом ни в чем обвинять. Черный код означал следующее: руки в ноги и уматываем, не размышляя.
Прежде чем он открыл дверцу, снова почувствовал вибрацию мобилки. Ответил, не проверяя даже, кто звонит. В трубке услышал вой сирен и задыхающийся голос Анджея, приятеля – даже друга – по фирме.
– Что там? – спросил он встревоженно, выходя под дождь.
– У тебя тоже смола?
Смола, то есть черный код, их профессиональный слэнг.
– Да.
– Знаешь, что там?
– Нет, – он был уже у дверей.
– Это война, старик.
– Что? – остановился он посреди холла.
– Они эвакуируют весь хлев.
– Откуда знаешь?
– Весек звонил только что. Все убегают. Всё, мужик.
– Нихера себе.
– Ты уже получил бейдж?
– Какой бейдж? – спросил он, поднимаясь на второй этаж.
– Эвакуируют только тех, у кого есть специальные карты доступа. Клэр должен был дать тебе такую. Только не задевай ее никуда, а то не пустят тебя в убежище.
– Да уж наверняка не потеряю.
– Держись, старик, я должен лететь, мои уже влазят на борт.
Отключился. Ремер преодолел оставшиеся ступеньки, раздумывая о том, что услышал. Война? С кем? Еще четверть часа назад он сидел в служебной комнате у телевизора и ничего не слышал ни о какой угрозе.
Он остановился возле притворенных дверей, поднимая руку, чтобы постучать, как приказывал протокол, но не стал этого делать. Из спальни доносился резкий голос. Клэр разговаривал с кем-то по телефону.
– Откуда знаешь? Это точно? Уже запустили? Сколько времени осталось? Сука!
Значит, правда. Война.
Павел постучал и вошел, не дожидаясь разрешения. Сенатор стоял у стола бледный, словно мел, испуганный, а его жена присела на постели, прижимая к груди сына. Несмотря на толстый слой макияжа, выглядела она как собственная смерть.
– Ремер, собираемся! – крикнул сенатор, хватая несессер. – Бери чемоданы.
– А что с моей картой, сенатор? – спросил Павел, ухватившись за ручки набитых чемоданов.
– С какой картой? – Ненацкий глянул на него непонимающе.
– Центр передал мне, что у вас для меня какая-то кодовая карта, которая дает…
– Да что за хрень, мужик? Нет у меня никакой карты. Берись за чемодан – и вперед в машину.
– Погодите, погодите… – Павел расправил плечи.
