Теперь ему не приходилось бояться. Когда Помнящий понял, что Чистые не только существуют, но и знают о нем все, он перестал сопротивляться. Дальнейшее упорство было бесполезным, особенно учитывая, что Немой оставался в их руках. Да, он предпочитал использовать это прозвище, а не настоящее имя сына… сенатора. По крайней мере, оно не ассоциировалось у него с пережитым кошмаром.
– Заканчивайте, – седоволосая женщина вырвала его из задумчивости.
– Да, конечно. Я поехал к месту сбора, но… было уже поздно. На перекрестке Кривоустого… кажется, улица называлась так… стояли только брошенные машины. Десятки дорогих авто, открытых, с ключами в замке. Тогда я понял, что все проср… – он вспомнил, что Бондарчук не любит вульгарности, – проспал. Подумал, что должен уехать как можно дальше из города. Потому свернул на шоссе и дал газу. Но, прежде чем успел проехать Собачье поле, услышал вой сирен. Радио начало транслировать предупреждение. На всех работающих станциях. Говорили, что война. Я слышал сообщения о разрушенных Гданьске, Ольштине, Варшаве, Кракове… – он перестал перечислять, хоть список этот был куда длиннее. – Требовали также, чтобы каждый, кто может, укрылся в подвалах или сошел в каналы. Я прислушался к этому совету. Другого выхода просто не было, к тому же машину вырубило посреди дороги. Все отказало: фары, мотор, радио… – он замолчал, вспоминая тот миг. Снова почувствовал обездвиживающий ужас, ту парализующую хватку, когда было неясно, успеет он спуститься под землю, прежде чем над центром Вроцлава вспыхнет миллион солнц. И неумолимое желание оставить ненужного ему мальчишку. Отдать его любой женщине, которую повстречает, или оставить в ближайшей подворотне. Вздрогнул от этого воспоминания. – Я понимал, что это значит, не дурак же, – добавил он, поднимая голову и глядя Бондарчук в глаза. – Вы знаете, почему началась та война?
Женщина ответила не сразу, но по выражению ее лица Учитель понял, что она вовсе не играет.
– Нет. Ходили разные слухи и теории, но все они – только домыслы. Мы знаем, что во время маневров НАТО в Литве россияне запустили «Искандеры». Спровоцировали их или это была ошибка испуганного человека – навсегда останется тайной. А потом сработал принцип домино.
– Миллиарды людей погибли из-за чьей-то ошибки? – Помнящий покачал головой.
– Это только теория на основе доступных данных, нельзя сказать наверняка, – заявила она. – Никто не знает, что случилось на самом деле. Однако оставим эту тему, нам бы поговорить о другой войне.
– Хорошо, пани Катажина, – он чувствовал себя странно, используя – после стольких-то лет – нормальные, довоенные имена. – Я весь внимание.
– Я не стану ходить вокруг да около. Нам нужны люди с военным опытом, которые помогут нам взять ситуацию под контроль.
– Какую ситуацию?
Она снова ответила не сразу. Сперва тщательно обдумала, что хочет и может ему сказать.
– Последние несколько лет вы жили в изоляции, как и большая часть обитателей на севере Вроцлава, потому вы не знаете, что многое изменилось.
– Полагаю, мы как раз к этому подошли.
– Верно, – кивнула она. – Во-первых, уже нет Купеческой республики.
– Да вы шутите!
– Нет, – она поерзала в кресле. – Три года назад самая богатая фракция перестала существовать.
– Чушь! – фыркнул Учитель. – На Башне все еще горит огонь. Я видел его прошлой ночью.
– Да, горит. Но вовсе не затем, чтобы показывать дорогу странникам и давать надежду тем, кому она необходима.
– Купцы были силой, кто сумел их одолеть? – спросил он с недоверием в голосе.
– Лектерцы, – ответила она, сохраняя каменное лицо. – Кажется, так их теперь называют.
– Каннибалы? И каким чудом они сумели разгромить богатый юг?
– Мы слишком сосредоточились на центральных районах. И мы, и вы, там, на севере. А где уцелело больше всего людей?
Помнящий решил, что этот вопрос – вовсе не риторический.
– На окраинах…
– А те территории никого не интересовали. Сперва они были слишком далеко, чтобы о них задумываться, а потом у нас были проблемы посерьезней. Когда же мы очнулись – было уже поздно… – она замолчала на миг, словно собираясь с мыслями. – Вы знаете, как до войны называли южную окраину Вроцлава? Та, на руинах которой расцвела Купеческая республика?
Он не помнил. То есть, что-то такое припоминалось, но не до конца.
– Вжещ? – скорее спросил, чем ответил он.
