— У тебя нет сыновей, дядя Сарын. У тебя сын и дочка.
— Думаешь?
— Уверен. Близнецы у тебя. Мы их домой привели, из плена.
— Ах ты, милый мой гость! Ах ты, дорогой! Если не выдать дочь за тебя, за кого еще ее выдавать?! Бери ее, защити, укрой от напастей...
— Ага, бери! Я тут что, один жених?
— Удалец! Боотур!
— У тебя боотуров — целый табун. Хоть на продажу гони...
Дядя Сарын меня не слышит:
— Знатный парень! — кричит он жене. Растопыренной пятерней дядя Сарын, словно гребнем, ерошит мне волосы. Иначе, видимо, не понять, кто у нас славный парень. — Герой! Точь-в-точь как я в молодости! Я, правда, ростом повыше был...
— Ты? — тетя Сабия хмурит брови.
— Я! И в плечах, знаешь ли, пошире...
— Ты?!
— А кто? Ну так Юрюну еще расти и расти! Войдет в годы, зятёк, заматереет...
— Хвастун!
Я полностью согласен с тетей Сабией. Выше он был! Шире он был! Боотур во мне рвется наружу: доказать, кто здесь шире и выше. «Мордой! — ревет боотур. — В пол! Яму выдолблю!» Беру Юрюна-боотура за глотку, сжимаю пальцы, не даю вздохнуть полной грудью. Слишком мало осталось нас, способных рассуждать здраво. Ни к чему плодить придурков. Я дядю Сарына мордой в пол, а в дом толпа зятьёв — шасть! Кто кричит? Наш тесть кричит? Кто тестя обижает?! Объясняй потом колотушкой по головам, что ты не со зла, по дружбе...
Помню, лет десять назад дядя Сарын рассказывал мне об одном семейственном боотуре. Он из набега домой вернулся, а к его жене сто женихов сватаются. Ну, боотур их и перебил стрелами. Так ведь он муж был, в своем праве! Понимать надо! А я? Начну я тутошних женихов стрелами перебивать, а они мне: «Ты кто такой? Почему буянишь?» И что я им отвечу? Я — Юрюн Уолан, сын Закона-Владыки, мне закон не писан?!
— Бахвал! Одурел на старости лет?
— Я?
— Ты! Гость наш красавец!
Раньше я бы загордился, скажи тетя Сабия, что я красавец. А теперь хочется заснуть и проснуться, чтобы всё, как раньше. Или вовсе не просыпаться.
— С кем его равнять? Не с кем!
— Молчи, старуха!
— Ты рядом с ним — пичуга рядом с орлом!
— Вот я тебя посохом!
— Опомнись, лиходей! Не позорь нас!
— Я пойду, хорошо?
Они не слышат. Не слушают. Бранятся.
— Счастливо оставаться!
Нет, не слышат. А что? Обычное дело. В том-то и ужас, что обычное. Наверное, дядя Сарын так каждого жениха встречает. О родне расспрашивает, хвалит, врёт, будто в молодости покрепче был. Состязания? Кто ни стань в итоге мужем Жаворонка, дядя Сарын с тетей Сабией примут его с распростертыми объятиями. Удалец? Удалец. Молодец? Молодец. Хоть бери и беги из аласа куда глаза глядят! Если любой сойдёт... Бери и беги, а верней, просто беги, потому что брать мне нечего и некого.
— Дочь! Любимая дочь!
Я и не заметил, когда она вошла.
— Жених! — дядя Сарын торжественно указывает Жаворонку на меня. Ну да, а то без его указаний она бы меня, комара, и не приметила. — Жених, а? Хорош женишок? Нравится?
Жаворонок молчит.
— Пойдешь за него?
Жаворонок молчит. «Уот Кюна в честном бою победил! — слышу я в ее молчании. — Меня по-честному забрал! Да если б я
