— Узнала? — посчитав излишним здороваться, сразу перешел к делу измененный.
— Да, — я посмотрела в желтые звериные глаза, — бессмертник скорее умрет, чем пойдет против хозяина.
— Как и все мы, — согласился торговец.
— Ты знал это с самого начала, — мужчина чуть отвернул морду, — откуда сомнения?
— Иван делал заказ через силу, заставляя и ломая себя. Он не хотел эту вещь, боялся ее. — Волкоголовый похлопал по сумке.
— Не всегда наши желания совпадают с волей Седого.
— Пожалуй. — Он повел черным носом, снял с плеча спортивную, ничем не примечательную сумку, трудолюбивые китайцы завалили такими все рынки страны. — Раз ты уверена, передай заказ сама, — и протянул черный нейлоновый ремень.
Секунду я рассматривала его руку, а он не отводил от меня звериных глаз, часто подергивая носом.
— Ты без опаски и без охраны прогуливаешься с артефактом, стоимость которого трудно представить, но боишься зайти внутрь. — Я кивнула на дверь за спиной. — Как же плата? — Я забрала сумку.
— Поверь, если кто надумает забрать зер… — Он запнулся, облизнул нос и продолжил: — Пусть потом не жалуется. — Торговец покосился на графитовую громаду. — Плата — дело наживное, Хозяин слово держит, если хочет оставаться таковым. А жизнь у меня одна. — Во взгляде, провожающем сумку, сквозило облегчение.
— Мудро. — Не потребовалось оборачиваться, чтобы узнать высокомерный голос бессмертника. — Лови, — в раскрытую ладонь измененного приземлилась пластиковая флешка. — Ключ от банковской ячейки. Как договаривались. Сделка?
— Сделка, — подтвердил торговец, морща нос.
Секретарь выдернул у меня черную сумку. Веса в ней было немного, но ладонь бессмертника дрогнула, для него артефакт был тяжел не для рук, а для сознания.
Мы остались с торговцем вдвоем. Волкоголовый высунул язык в собачьей усмешке и обмахнул языком пасть. Сутулая фигура, до этого застывшая вопросительным знаком, расслабилась, артефакт давил не только на Ивана.
— Столик Нинеи, — напомнила я измененному.
Тот повертел в руках пластиковый цилиндрик, спрятал гонорар, еще раз покосился на цитадель.
— Артефакт. Сложный в создании, простой в использовании. «Следующая вещь», не в плане нумерации, а в плане следования, движения. Предмет заговаривается на хозяина и следует за ним в буквальном смысле, появляясь и дома, и в гостях, в подполе, тюрьме, бане, туалете.
— Следует и все? — Я разочарованно хмыкнула, разгадка оказалась проще того, что я успела себе напридумывать.
— Да. Этот столик изготовили по приказу Гордея Седого для его жены Мирославы.
— Почему же он сейчас здесь?
— Потому что единственное место, куда не может последовать за хозяином привязанный артефакт, — это грань, за которую уходят после смерти. — Торговец отрывисто гавкнул, эдакий звериный смешок. — Хозяйка умерла, столик «заснул», стал обычной мебелью на целую эпоху. Все решили, что магия в нем исчерпала себя, и максимум, на что он годится, это растопка камина. Но низшие миловали, «следующий» нашел новую хозяйку. Жена Саавы Седого Раада Пылающая. Два века он служил ей складом оружия, который не обязательно таскать в руках и который минует любую охрану. Служил бы и дольше, не сгори она в собственном пламени. — Торговец пробежался пальцами по отворотам куртки.
— Дальше, — потребовала я, чувствуя, что начинаю замерзать.
— Все, — он пожал плечами, — столик тихо гнил, о нем не было ни одного упоминания с эпохи истребления. — Измененный прищурился, звериный взгляд стал колючим. — Но теперь, судя по всему, проснулся. Нашел себе новую хозяйку, мать Легенды зимы.
— Почему ты решил, что он следует за мной? — Возражение вышло вялым и неубедительным, я и сама это слышала.
— А за кем? Не за Прекрасной же.
— Знать бы еще, за что такая честь?
— Сие неведомо, — торговец развел руками, — лишь встреча хозяина и «следующей вещи» способна пробудить магию артефакта. Одно мгновение, — он щелкнул пальцами, — нельзя предсказать или спланировать. Его отличие от остальных артефактов — неконтролируемость. Создать новый «следующий предмет» и заговорить на нужного хозяина можно, перенастроить старый — нет. После смерти того, для кого она создана, вещь обретает свободу выбора хозяина. Свою, непонятную и непостижимую логику неживого предмета. — Измененный посмотрел на меня с собачьей усмешкой. — Можешь гордиться, до тебя этот столик следовал исключительно за хозяйками северных пределов.
