Он мог врать, а мог говорить правду — или и то и другое вместе. Выбор за мной.
— Связь есть? — спросила я.
— Сейчас нет, — ответил охотник, — прервалась перед второй атакой.
— Они создают помехи. Обычная глушилка, — вестник пожал плечами, — такие сейчас в школах на время экзаменов устанавливают. Купить не проблема, да и дешевле артефакта выйдет.
— Тогда ничего не получится, — я ссутулилась, — через три часа будет слишком поздно.
— А месть? — рыкнул бессмертник. — Пусть сдохнут за то, что осмелились сделать.
— Хочешь сказать, — недоверчиво переспросил охотник, — есть что-то в самом Юкове? Что-то, способное остановить атаки?
— Да.
— Говори, — потребовал Тём.
— Зачем? С местью вы и без меня справитесь.
— Я ветер, я скользящий вдоль кромки миров, меня не видят, но чувствуют легким ознобом на коже, как ты сейчас, — я вздрогнула, охотник скрестил руки на груди, — один, без обузы я буду там через полчаса, а может, и быстрее. Говори.
— В моем доме, в моей спальне, — я перевела взгляд с Тёма на Седого, — есть икона.
Кирилл улыбнулся, Иван выругался, вестник и ветер слушали.
— Проклятый артефакт, созданный людьми. «Анна Пророчица». Остановит любую нечисть, а потому, — я сглотнула и заставила себя продолжать, — взять ее оттуда и нести сможет лишь Марья Николаевна.
— Твоя юродивая бабка, — протянул охотник и повернулся к Седому, ожидая решения. — Хозяин?
— Ударную группу передай визиргу Володе, пусть немедленно выступают. — Хозяин встал, снова устремил взгляд в пространство, что-то там просчитывая. — Организуй южанам теплую встречу. Посмотрим, как заговорит Прекрасная без такого аргумента за пазухой.
— Слушаюсь.
— Тём, — позвала я направляющегося к выходу охотника, — она не должна пострадать, слышишь?
— Люди глупы, — посетовал ветер. — Потеряем юродивую — потеряем артефакт. С нее пылинки сдувать будут.
— Бабка нужна живой, — подвел итог Кирилл.
Ожидание выматывало, особенно когда понимаешь, что все возможное и невозможное сделано, а тебе остается ждать вестей, которые всё никак не приходят.
Цитадель замерла, затихла, как притаившийся в засаде зверь. Я бродила без определенной цели, не замечая, как одни графитовые стены сменяют другие, как поднимающееся солнце играет в глубине светлых прожилок. Я не могла нигде оставаться больше чем на несколько минут: ни в спальне, ни в библиотеке, ни в пустынных коридорах, ни в гараже, ни в обеденном зале, ни в комнатах за ним — двери открыты, кровати заправлены, но ни Пашки, ни другой «еды». Бездействие угнетало.
Каждая минута тянулась как час, каждое мгновение было бесконечностью. Но даже она имеет обыкновение заканчиваться.
Ветер трепал волосы, утро выдалось ясным, небо — безмятежно-голубым. Ноги то и дело черпали снег. Внутренний двор цитадели, где мне назначили встречу, полностью покрывал ровный слой блестящего до рези в глазах чистейшего снега, спрятавшего следы утренней активности. Очередное напоминание о том, что от тех, кто ушел к Юкову, до сих пор нет вестей. Сегодня я видела эти напоминания во всем. Связь прервалась на подходе к стежке, сотовые и рации перестали ловить сигнал. Мне это не нравилось. Мне не нравилось все: от закончившегося к полудню снегопада до отсутствия теплой зимней обуви.
Ветер стих, сделав очередное ожидание в моей жизни вполне терпимым. Нетерпимость бушевала внутри, лишь вопрос времени, когда я заберусь в чужую машину и поеду домой. Возможно, только для того, чтобы пропасть там вслед за остальными.
Измененный был пунктуален. Телефон пискнул, обозначая полдень по внутреннему кругу, внешняя стена, окольцовывающая цитадель, пошла рябью и мигнула, как изображение в телевизоре, у которого барахлит антенный кабель. Из этой ряби, похожей на статические помехи, и вышел мужчина с волчьей головой.
Торговец приближался широкими размашистыми шагами, ноги в тяжелых ботинках оставляли на нетронутой скатерти снега темные вызывающие отпечатки. На плечах светло-коричневая дубленка с широкими отворотами, голова зверя с встопорщенной шерстью, спортивная сумка через плечо.
