подумаем об этом завтра»…
В какой-то момент исступление закончилось, и мы вдруг разом стали нежными. Тягуче, восторженно, упоительно нежными… Мы кружили друг над другом, словно хлопья первого снега над замерзшей землей, так ждавшей этого чуда…
Это было сумасшествие, и где-то в глубине сознания билась мысль о том, как страшно возвращаться…
— Ты не замерзла? — Он почувствовал, как я пошевелилась, и склонился надо мной. — Я затопил камин в спальне.
Я отрицательно покачала головой и тихонько вздохнула. То, что произошло… Это было… слишком. Слишком хорошо, слишком остро, слишком долгожданно, что ли…
Поднялась, ожидаемо смутившись. Спросила:
— Где ванна?
Ричард поймал меня за руку:
— Прежде чем ты успеешь себе всего навыдумывать, я тебе скажу вот что: я счастлив. Клянусь стихиями, я так в своей жизни счастлив не был… И кстати, в доме горячей воды нет.
— Что так? — покачала я головой.
— Понятия не имею, где включается центральное отопление в особняке. А вызывать слуг мне показалось как-то… не нужно.
Я представила, как кто-то ходит и собирает по всему дому раскиданные нами вещи, — и расхохоталась. Одни мои панталоны с кружавчиками чего стоят. А корсет, который милорд, рыча, пытался срывать… Да не тут-то было. Производители нижнего белья этого мира крепко стояли на страже нравственности. Так что на шнуре проще было удавиться, чем с ним справиться. Я, помнится, пришла милорду на помощь. И мы победили это чудовище в четыре руки. Кстати, понять бы, где именно по пути в спальню это произошло?..
Хихикая, я прошла в дверь, которую передо мной открыли.
Выходить, честно говоря, не хотелось. Я была смущена, как юная девушка. Да что там — я после своего первого раза так смущена не была. Может, потому, что таких эмоций не испытывала?.. Такой жажды обладать… Отдать себя.
Оставалось только вздохнуть: почему же такого мужчины в моей жизни раньше не было? И озадачиться: что теперь делать с таким мужчиной?.. И с собой заодно…
— Ника, — раздался осторожный стук. — Выходи. Ванна не отапливается, ты простынешь.
— Хорошо, милорд, — ответила я, отворяя дверь.
И наткнулась на обиженный взгляд черных глаз.
— Ни-и-и-ка, — протянул он. — Ты мне еще кланяться начни.
— Я вообще не знаю, как мне себя вести, мило…
Он заставил меня замолчать, впившись в губы каким-то злым поцелуем. Потом, оторвавшись, долго смотрел мне в глаза.
— Мне страшно тебя оставить, — проговорил наконец. — Вдруг я выйду — а тебя уже и след простыл?
— Я останусь, — пообещала.
— Сейчас вернусь.
Милорд Верд удалился в ванную, зашумела вода. А я стояла, обомлев, потому что разглядела его спину.
Через всю левую сторону змеился шрам. Он начинался где-то под волосами на шее — может, поэтому милорд носил их длинными, шел через лопатку и заканчивался в районе поясницы. Я вздрогнула. С учетом их медицины… Если вспомнить то, что на мне и следа после избиения не осталось… Как же он выжил, бедный?
Я вздрогнула от звука открывающейся двери.
— Ты чего стоишь босиком на холодном полу? — недовольно буркнул, подхватывая меня на руки.
— Милорд, я…
— Да почему ж не по имени! — раздражения в голосе прибавилось. — И вот зачем так… Ты специально заставляешь чувствовать себя каким-то насильником, который тебя принудил?..
Похоже, он снова завелся.
Тут его целовать начала я. Позволила рукам скользнуть по его спине, погладила напряженные мышцы, шрам. Потом взъерошила волосы на затылке, прижалась сильнее. И сказала очень-очень тихо:
— Я не знаю, как себя вести. И как себя чувствовать. Но это все… так чудесно, что это меня пугает.
Он тяжело вздохнул и понес в постель. Навис надо мной, хрипло прошептал:
— Ты замерзла совсем.
