* * *Удар! И взламывающий небеса грохот. Две Силы рвутся друг к другу, а стоящие у их стоп армии трясутся, дожидаясь своей очереди.
Враг, имени которого ему не произнести, гордые существа с серебряной кожей и глазами, как зеркала, призвали союзников. Это им ничего не даст. Их Господин сокрушит очередных пришлецов, так же как сокрушил и тех, первых.
Узел – словно продолжение тела, вторая кожа словно… узел нервов, бегущий к центру мира. Там, в нескольких десятках шагов, его брат сидит на конской спине и смотрит на лагерь врага. Дремлющая в нем Сила подобна солнцу.
Ему нет нужды на Него глядеть, нет нужды Его слышать: всегда и всюду, где бы он ни оказался, чем бы он ни занимался, он знает, где находится и что делает Он.
Потому что его брат появляется редко – а теперь все реже. Этот враг силен и сражается, используя свою странную Силу, призывая демонов и эманации с самого дна Хаоса. Их Господин должен на пределе использовать тело смертного, чтобы противостоять подобным атакам. Отсюда – черные синяки, опухшие суставы, выпадающие волосы и зубы. Цена за то, чтобы пропустить через собственное тело Силу бога, огромна. Порой даже Исцеления той самой Силой не хватает, особенно во время битвы, подобной этой.
Удар! Он ощущает это, словно его поразила молния. Вспышка и грохот рушатся на него одновременно, корчатся мышцы, рык рвется из глотки. Рядом с ним кричат десяток-другой сосудов, и внезапно он знает – каждой костью, мышцею и нервом, – что Господину надо напрячь все силы, чтобы отбить атаку. Кажется, что в лагере напротив них, за валом и частоколом, есть что-то большее, чем просто умелые колдуны. Возможно, там притянули одну из меньших Сил, которая изо всех сил сопротивляется попыткам выдавить ее из этого мира.
Грохот и сотрясение земли.
Их Господин пробуждает свою истинную Силу.
«Аман’рех», – слышит он в голове и бежит к всаднику. Его брат склоняется в седле, но не потому, что нападение свалило его, а оттого, что Сила Господина слишком мощна, и как раз в этот миг тело смертного сдается. У Первородного течет кровь из ушей, глаз и носа, он кашляет и выплевывает зубы.
– Теперь ты, брат, – говорит он еще с седла. – Он выбрал тебя. Мы похожи, потому ему будет легче… быстрее тебя Объять.
Поддерживая брата, он помогает ему сойти с коня. По армии пробегает дрожь, но она тотчас оказывается взятой под контроль. Все в порядке, течет между воинами знание, Господин сменяет сосуд.
– Если бы ты немного поспешил… – кашель звучит, словно хрип умирающего зверя, – если бы не тянул несколько ударов сердца, то именно ты стал бы первородным, брат.
– Знаю.
– Знаешь… я завидовал тебе… ей. Дети, дом в долине. Я плакал, когда она погибла.
– Она нашла дорогу, и теперь – снова с ними…
– Да… И теперь в стране мертвых… уже нет… спокойного места…
Они улыбаются, впервые за годы, так, как улыбались друг другу в детстве. Близнецы, похожие как две капли воды, и, хотя они выбрали разные дороги, в этот миг они едины.
– Прощай, брат… Он… уже… идет…
Окровавленная голова свешивается набок, и внезапно он ЕСТЬ.
Поворачивается, вспрыгивает на коня и смотрит на лагерь врага.
Чужая Сила исчерпала напор при последней атаке и явственно попритихла.
Он машет рукою, и тридцать тысяч воинов идут в атаку…
* * *Брат?
Присутствие слабое, почти незаметное, словно прикосновение бабьего лета к лицу. Однако обращает на себя внимание, словно удар по голой спине вымоченным в соли бичом.
Бог появляется в пол-удара сердца; цвета, звуки и запахи взрываются интенсивностью.
Я могу прийти?
Удивление Бессмертного настолько велико, что даже он его чувствует.
«Приди», – слышит он наконец.
Перед ним отворяется портал, освещая стенки шатра багряным отсветом.
