и внизу, поскольку большинство звуков шло с уровня земли.
Как бы ни закончилась эта ночь, графу не получить легкой победы.
Он наткнулся на них, перескакивая с крыши на крышу. Двое, оба с мечами в руках, длинные клинки блестели, отражая пламя. Тому, что лежал ближе, Альтсин свалился на спину, оттолкнулся, перекувыркнулся и едва затормозил на краю кровли, где не обнаружилось никакого барьера, а до мостовой было футов тридцать. Оба Праведных оказались мертвы.
Голову того, в кого Альтсин воткнулся, отрубили точным, идеальным ударом, а потом положили подле тела, словно ради некоей мрачной шутки, лицом к спине. У второго была широкая мерзкая рана, идущая через центр груди, наискось, от правой ключицы к левому нижнему ребру. Чистый удар, под которым грудная клетка слегка разошлась, показывая щель, полную вспененной крови. Кровь была светло-красной. Сразу под челюстью мужчины виднелась еще одна рана, вертикальный разрез шириной не больше двух дюймов. Укол в мозг, он знал это наверняка: первый из них погиб от рубящего удара сзади, второй развернулся, поднимая меч, – но слишком медленно. Слишком. Праведный столкнулся с кем-то, кто оказался быстрее него, не сумел даже нанести удар, ему разрубили грудь, а кончик второго клинка вошел в мозг.
Цетрон нанял кого-то по-настоящему умелого.
Вор аккуратно дотронулся до крови. Та липла к пальцам, словно слегка разогретая смола. Он оценил, что оба мужчины погибли где-то с полчаса назад. Прежде чем… Альтсин задрожал. Прежде чем он взошел на крышу, прежде чем началась схватка. Тот, кто их убил, сделал это совершенно бесшумно и начал охотиться на Праведных, до того как Цетрон приказал начать атаку.
Вор пошел дальше, стараясь не бросаться в глаза. Схватки возникали хаотически то тут, то там, всякий раз – короче, чем на несколько ударов сердца. Это была война тайных убийц – выстрел из арбалета, быстрый укол стилетом, удар из-за угла и бегство. Никаких отчаянных и героических сражений лицом к лицу, никаких схваток в чистом поле против тяжеловооруженной городской стражи, чародеев и Праведных. Измотать их, заставить гоняться по крышам и в лабиринте улочек и закоулков, рассеять. А когда силы графа разделятся на группки по два-три человека, Лига сможет приступить к решительной атаке. Очевидно, если Терлех не возьмется за ум и не изменит тактику. Вор же пытался разобраться с тем, что он увидел.
У Толстого не было… Нет, иначе. Альтсин не слышал, чтобы в Понкее-Лаа когда-нибудь существовал наемный убийца с такими умениями. Это, конечно, ничего не значило. Если Цетрон привлек подобных людей к схватке с графом, то не болтал бы об этом направо-налево. Но… предводитель портовых преступников, которого Альтсин знал, никогда не доверил бы свою жизнь наемным мечникам извне. Для Цетрона Понкее-Лаа был центром Всевещности, а остальной мир – всего лишь ничего не значащей провинцией. Толстый мог доверять лишь тем, кто стер подошвы на улицах города.
Только вот, проклятущее проклятие, эти трупы были настоящими. Но ведь не сами они друг друга поубивали.
Несколько теней промелькнуло на соседней террасе, направляясь в сторону порта. Альтсин двинулся за ними.
Ночной бег по крышам – это всегда увлекательное приключение. Еще ребенком он тренировался здесь в бегстве и прятках, сперва во время игр, потом – всерьез, со злым владельцем какой-нибудь украденной мелочи, сидящим у вора на загривке. Позже он оставил подобные развлечения ворам помоложе, но сам все еще помнил расстановку домов, ширину улиц, лучшие трассы. Те, кто бежал впереди, тоже двигались от тени к тени, от укрытия к укрытию, видимые не дольше удара сердца. Не тратили времени и сил на блуждания и поиск лучшей дороги. Убийцы от Цетрона.
Гроза рухнула на них в тот миг, когда вор как раз собирался дать знать о своем присутствии. Вожак группы пробегал мимо невысокой надстройки, когда раздался свист клинка, и голова мужчины отделилась от тела. Корпус сделал еще несколько шагов и рухнул с крыши. Между остальными – пятью, как наконец-то посчитал Альтсин, – ворвались двое Праведных. И это были как раз такие Праведные, каких описывал Цетрон. Одержимые мрачным божеством берсерки.
Двое очередных преступников погибли от одного удара мелькнувшего клинка. Альтсин видел все отчетливо, как будто над кварталом загорелись тысячи ламп. Меч ударил снизу, разрезая бок первого и отрубая ему руку, после чего движение перешло в плавный укол, погружаясь в грудь второго мужчины.
Все это за время меньшее, чем успела бы вильнуть хвостом напуганная рыба. Второй мясник графа появился чуть в стороне, ударив низко, в ноги следующего наемного убийцы, который попытался подпрыгнуть, но все закончилось тем, что вместо двух стоп у него осталась одна, сила удара развернула его в воздухе, он упал на живот, лицом об террасу. Двое последних людей Толстяка выстрелили, оба промазали, и оба умерли, прежде чем успели отбросить арбалеты и потянуться за другим оружием.
В три удара сердца все закончилось.
Праведные одинаковым движением стряхнули кровь с клинков, одинаково вложили мечи в левую руку. При взгляде на них у Альтсина появилось неприятное впечатление, что он наблюдает за марионетками, отыгрывающими пантомиму перед невидимой публикой. Он почти видел веревочки, тянущиеся от их конечностей и исчезающие в небесах.
