плевать на то, что я не Тед. «Кто не с нами, тот против нас». С таким подходом человечество не раз оказывалось на краю гибели. В этот раз мы переступили черту.
Я отворачиваюсь и смотрю на воющий за бортом мир. Земли не видно – только черная линия горизонта, мириады звезд и зависшее над горизонтом зеленое око.
Кто-то трогает меня за бедро. Вот уж этого я точно не ожидал. Грязные исцарапанные ладошки, обломанные ногти, руки как веточки, худое личико, спутанные волосы (Салливан героически пыталась их расчесать, но потерпела неудачу). Я убираю прядь волос ей за ухо. Меган смотрит на меня настороженно, но не отстраняется. В последний раз, когда она летела на вертолете, люди, которым она верила, вставили ей в горло миниатюрную бомбу. И теперь она возвращается к этим самым людям. Как с этим справиться? Какими словами объяснить? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не произнести вслух: «С тобой ничего не случится. Я не дам тебя в обиду».
Сержант что-то кричит в шлемофон. Разобрать можно только процентов десять.
«Четвертый в действии? Четвертый? Ты уверен?» Или: «А у нас хватит горючего?» Ну и отборная ругань, которую я бы не стал переводить в проценты. Второй рекрут, услышав о «четвертом», напрягся. Я не знаю, что значит эта фраза, но, кажется, ничего хорошего она нам не сулит.
Вообще ничего хорошего.
88
Рингер
Я на крыше командного центра. Где-то в ста ярдах от меня разбивается окно. Из окна вылетает рекрут, он извивается в грязи и стонет, его униформа вся в осколках стекла. Я не вижу ее лица, но даже с такого расстояния узнаю спутанные соломенные кудри.
Бегом пересекаю крышу и прыгаю на стоящее в сорока футах соседнее здание, потом с высоты трех этажей спрыгиваю на землю. Салливан видит мои ботинки у себя перед носом и кричит. Возится с пистолетом. Я ногой выбиваю пистолет и ставлю ее на ноги. Ее униформа промокла насквозь, глаза распухли и покраснели, лицо все в темно-красных волдырях. Ее жутко колотит, она близка к шоку. Медлить нельзя.
Я закидываю ее на плечо и бегу к небольшому ангару за зданием. На двери висячий замок. Открываю одним ударом ноги и заношу Салливан. Хаб анализирует переданную обонятельными дронами информацию. В воду подмешано что-то ядовитое.
Снимаю с нее куртку. Срываю рубашку и майку. Салливан в полубессознательном состоянии, она почти не сопротивляется. Ботинки, носки, трусы. Кожа у нее горячая и липкая. Прижимаю руку к груди – сердце колотится о ладонь. Смотрю в слезящиеся, невидящие глаза и вхожу в нее. Яд ее не убьет (надеюсь), а вот страх может.
Понижаю градус паники и замедляю пульс. Первобытная часть ее мозга сопротивляется. Срабатывает древний и более мощный, чем встроенная в меня технология, механизм «бей или беги». Сопротивление продолжается несколько минут.
Наши сердца. Война.
Ее тело – поле боя.
89
Накидываю свою куртку на ее голые плечи. Она плотно запахивает ее на груди – хороший знак, я ее еще не потеряла.
– Где… ты… была?
– Наблюдала, как весь лагерь разбегается по бункерам. Они отключили электричество.
Салливан хрипло смеется, потом отворачивается и сплевывает. У нее розовая от крови слюна. Я думаю о чуме.
– Неужели? А я и не заметила.
– Умный ход. Они оставляют нас снаружи, где мы ограничены в выборе, а потом спускают на нас усиленный персонал…
Салливан качает головой.
– У нас нет выбора, Рингер. «Страна чудес». Мы должны туда попасть… – Она пытается встать, ноги не держат, и она опускается на пол. – Черт, где моя одежда?
– Вот, возьми мою. Я надену твою.
Она почему-то смеется:
– Коммандо. Это смешно.
Я не понимаю, что тут смешного.
Натягиваю форму Салливан и сразу чувствую, как в ноги проникают токсины. Тысячи микроскопических ботов нейтрализуют
