– Элина – не фигурка изо льда, – наконец сказал он.
– Ага, – согласился Дима. – Она еще хуже. Она из пластилина. Ее во что захотел, в то и перелепил. Но на жаре потечет. На морозе треснет. И так далее.
– А я из чего? – спросил Риз, осторожно пробуя подвигать рукой или ногой, – получилось.
Дима засмеялся.
– Ты из чего-то сверхпрочного. По составу нам совершенно не подходящего. Обтачиваешься с огромным трудом. Но есть надежда, что это только оболочка. А что под ней – этого я пока не знаю.
– А если это не оболочка, если это я такой весь и есть? А вы меня точите? Сточите в стружку – и ничего не останется!
Дима развел руками. Глаза его по-прежнему смеялись.
– Я не хочу чтобы вы меня точили! – произнес Ризенгри, и в его голосе звучал металл. – А также не позволяли сдвинуться с места, пилили, били, гладили по голове, угощали леденцами и так далее. Я требую, чтобы вы оставили меня в покое и не вмешивались в мою жизнь!
– Хорошо, – тут же согласился Дима. – Но где именно оставить тебя в покое? Землю-11 твои милые соплеменники довели до жуткого состояния. Если бы мы не устроили мягкий конец света, при следующем все бы гибли долго и в страшных муках… Землю-4 мы тебе поганить не позволим. Один твой фотоаппарат тут революцию устроить может.
Дима взглядом задвинул верхний ящик письменного стола, в котором еще совсем недавно лежали зеленые тетрадки. Затем поманил пальцем нижний ящик. Тот послушно выдвинулся, и из него веером высыпались первые пробные фотографии, сделанные Ризом в ночное время. На фотографиях были сняты жители городка, поедающие свои любимые огурцы с редиской, играющие в рулетку и всякое такое. На одном снимке Ризу удалось даже запечатлеть супружескую чету во время ссоры: перекошенные от злости лица и агрессивные позы говорили сами за себя.
– Почему «поганить»? – возмутился Риз. – Я им правду хочу показать!
– Ага. Значит, когда мы вмешиваемся в твою жизнь без спросу, тебе это не нравится. А самому в чужую влезать – это можно? Мы хоть знаем, что мы делаем и к чему это может привести. А ты куда лезешь? Ты даже примерно не представляешь себе, какие будут последствия.
– Да какие бы ни были! Я просто ищу правду! Я хочу, чтобы они посмотрели на себя со стороны!
– А на себя ты со стороны посмотреть не хочешь?
Диди.
– Хочу! – сказал Риз. – С превеликим удовольствием!
– Отлично! Тогда вы с Дюшкой отправляетесь на Землю-9, – возвестил Дима, превращая фотографии в сердечки, открытки и карандашики. – Дюшка останется по-прежнему Дюшкой. А ты… Ты сможешь посмотреть на себя со стороны. Только не сразу, а потом, попозже. Когда мы в следующий раз встретимся. И учти, я это делаю только потому что Дюшка сглупил, делая мозаику с Лизкой. Я ему не мешал. Честно говоря, я был уверен в том, что ты с Элей улетишь в столицу еще до Нового года. Все на это указывало. Такую мелочь, как то, что ты начнешь измерять что-то рулеткой и заденешь ногой ее работу…
– Мы собирались после Нового года умотать! – возразил Ризи. – Я не мог не увидеть эту мозаику.
– Вы бы прямо сейчас улетели, – возразил Дима. – Я знал, что она придет к тебе, что уже идет. А ведь до Смены Дня и Ночи осталось совсем немного. Вы бы улетели. Но раз уж все пошло немного не так, надо это дело исправлять.
Дима Чахлык сделал еле заметное движение тыльной стороной ладони, и стена крошечной комнаты номер восемь, та стена, которая отделяла ее от холла с лестничным пролетом, осыпалась на пол, как облетают листья с осенних деревьев. На образовавшейся горке песка нарисовалась уже знакомая Ризенгри Шортэндлонгу синяя капсула переноса между мирами. А рядом вторая. «Это для Элины?» – собрался уже было спросить Ризенгри, но увидел поднимающихся по лестнице Дюшку и Рона, понял, насколько наивным был бы этот вопрос, успей он его произнести.
Дюшка Клюшкин был уже не Марией Клушкиной, Рон вернул ему обычный вид. Память Ризенгри хранила немного иной образ друга: ниже ростом, полнее, мягче и взгляд другой.
Фонари за окнами мигнули: до Смены оставались совсем немного.
– Какая моя? – очень спокойно спросил Дюшка, мотнув подбородком в сторону капсул. – Левая или правая?
«А у него и голос изменился!» – подумал Ризи.
– Все равно, – отозвался Рон. – Любую выбирай.
Дюшка неторопливо пошел к капсуле. Он явно медлил.
