— Феликсом я был много лет назад, — горько сказал свежеобретенный королевский родственник и снова посмотрел на свою любимую. — Когда я, юный наследник престола, случайно поднял во дворце погибшую мышь, не было человека несчастнее! Отец и мать были рядом и все видели. В тот вечер меня впервые лишили сладкого, а родители еще долго спорили за закрытой дверью о моей дальнейшей судьбе.
— Но что такого плохого в некромантии? — вступил в разговор эльф. — Сотни магов, работающих со стихией смерти, прекрасно живут и очень неплохо зарабатывают. Что-то вы недоговариваете, господин комендант.
Феликс-Теодор тяжело вздохнул, а потом упрямо вскинул подбородок и сказал:
— В тот день, когда проявился мой дар, впервые за много лет в столице была замечена нежить. А в день моего двадцатилетия сила вырвалась у меня из-под контроля, и отец обвинил меня в том, что это именно я натравил полчища вурдалаков на Итарию. Но я ничего не делал! Я ни в чем не виноват! Я только хотел жениться на своей Звездочке!
— Это невероятно, но он не врет, — подтвердил слова Феликса менталист. — То есть Теодор действительно уверен в том, что не имеет отношения к восстаниям нежити.
— Здесь я как раз не вижу ничего странного, — ответил магистр Аврелий и прочитал нам небольшую лекцию.
Согласно теории ректора (а он все-таки был ученый, знал, что говорит) рождение в королевской семье ребенка с даром само по себе было аномалией. Ведь Феликс был первым магом за все три сотни лет существования династии. Сила поколений каким-то волшебным образом сконцентрировалась и досталась ему одному. Неудивительно, что эта сила была велика и практически неуправляема. При малейшем использовании дара из бывшего наследника высвобождалось такое количество энергии, что магический фон терял стабильность в радиусе нескольких тысяч километров. А поскольку дар его был связан с энергией смерти, то и последствия нарушения баланса затрагивали эту сферу — Феликс ненароком поднимал заброшенные погосты.
И то, что покойники у него превращались в нежить, тоже роковой случай.
— То есть господин Теодор не черный маг? — робко уточнила я.
— Выходит, что нет, — развел руками Аврелий.
— А как же в таком случае Сиплый? — веско возразила я. — В тетради четко сказано, что он его нанял. А Сиплый был вурдалаком! Это я точно помню, — поежилась от неприятных воспоминаний.
— Помилуйте, девушка! — возмутился Теодор. — Вы как это себе представляете? Я нанял достопочтенного господина Сиплого, чтобы он украл ваш кулон, когда он еще был жив. Где он успел умереть, мне неизвестно, и я к этому никакого отношения не имею, — заявил мужчина, а потом тихонько добавил, — только если очень опосредованное.
Я посмотрела на Жорика. Он молча пожал плечами, выражая тем самым, что противопоставить такому откровенному признанию нам нечего. Обвела глазами комнату в надежде уловить ускользающую мысль и наткнулась глазами на Милу и Анжера. Дракон стоял перед девушкой на одном колене и что-то ей говорил. Пунцовая от удовольствия и смущения соседка восторженно ловила каждое его слово.
На сердце у меня стало легко и грустно одновременно. Все же хорошо, что мне не пришлось изображать любовь к дракону, потому что даже в погоне за вожделенным даром я не смогла бы целовать нелюбимого мужчину и демонстрировать чувства, которых нет.
— Ладно, допустим, — вновь вернулась я к разговору. — А паром? Что вы делали на корабле и почему строили мне глазки?
Теодор-Феликс потупился, с опаской покосился на тело своей королевы, как будто она могла его приревновать, и сказал:
— В порту я увидел на вашем друге кулон. Понял, что вы вместе, и решил действовать самым гуманным из всех имеющихся способов. То есть очаровать вас, чтобы вы принесли медальон мне. Но этот план, поверьте, был только для дела. Я не испытываю к вам никаких чувств, даже не рассчитывайте на это! — последнее он сказал особенно громко.
Видимо для того, чтобы я точно поняла, что не имею не малейшего шанса занять место в его сердце.
«Справедливо, — подумала я. — Если я собиралась ради дара охмурить дракона, почему бы некроманту не охмурить ради заветного кулона меня?»
— Любимая, проснись, — снова позвал Теодор.
И тут случилось невероятное. Королева открыла глаза. Все мы подались вперед, чтобы присутствовать при первом за всю историю мира воскрешении.
— Королева красоты, в эту ночь царила ты, — механическим голосом сказала ожившая женщина.
— Амалия? — уточнил Теодор.
