расстраивалась, потому что была сейчас, пожалуй, самой счастливой девушкой во всей Итарии.
Ведь рядом был он.
Зал неистовствовал. Замороженные преподаватели разморозились и ангажировали друг друга. Особенно разгорячившиеся студенты не ограничились местом в фойе, а залезли на сцену и танцевали вместе с артистами. Работницы канцелярии робко двигались у самых стульев, а королевские гвардейцы, которые несли службу именно там, с радостью присоединились к дамам, и веселье пошло по нарастающей. Даже грустная Мила немного оттаяла и приняла приглашение Йонаса.
«Если не выдать ее замуж, то придется устранять», — снова подумала я. Допустить, что моей дорогой Джесс могут помешать, я не могла.
Концерт подходил к концу — группа «Бумага» уже объявила финальную песню. Магистр Аврелий в очередной раз высунулся из-за кулис, задвигал бровями и попытался подать нам с Жориком какой-то знак, но я прикинулась, что ничего не вижу, а потом друг снова подал мне руку, приглашая, и притянул к себе.
Конечно, я немного устала и оступилась. А если быть совсем уж честной, сделала это намеренно, чтобы еще раз убедиться в его готовности меня поймать. И чтобы снова оказаться у него на руках и на краткий миг уткнуться в сильную шею губами.
Не знаю, разыгравшееся воображение было тому виной или романтический настрой безответно влюбленной липовой пифии, но на миг мне показалось, что руки эльфа сжимаются чуть сильнее обычного. Сердце его бьется в такт с моим, а горячие губы находятся непозволительно близко от моего покрасневшего ушка.
— Спасибо! — выкрикнула со сцены певица.
Стихла музыка, артисты отложили в сторону инструменты и вышли на поклон, а потом под громкие аплодисменты покинули сцену. Жорик поставил меня на пол, и тут я вспомнила, что следующий черед выступать — мой. И не успела я ужаснуться этой мысли, как магистр Аврелий завладел вниманием зала.
— Дорогие студенты, дорогие коллеги! Счастлив представить вам госпожу Гвиневру Одеон — нашего предсказателя и специалиста по астральным воздействиям!
Прожектор безошибочно выхватил меня среди многочисленной толпы. Яркий свет ослепил, но я нашла в себе силы сказать:
— Здрасьте, — и нервно поправила подол.
— Прошу вас, леди! — поманил меня ректор.
Достала из лифа свою брошюрку и, дождавшись от друга бодрящей улыбки, поплелась в сторону сцены.
— Я буду рядом, — шепнул эльф одними губами, и за этим я, разгоряченная танцем, услышала недосказанное «всегда».
— Скрепки, леди? — незаметно появившийся рядом Бон подхватил меня под локоток.
— У меня нет никаких скрепок, — удивленно ответила я.
В ответ безопасник демонстративно поковырял в ухе, призывая меня вытащить беруши.
— У меня их нет, — я развела руками. — Потеряла, пока танцевали.
— О, Великий, за что мне все это, — взвыл Андреас. — Зацепки, говорю, есть? — крикнул мужчина мне прямо в ухо.
— Зачем же так орать, — я поморщилась. — Зацепки есть, но мне необходимо еще немного времени, чтобы убедиться.
— Хорошо, — согласился Бон, — только вы не слишком долго раздумывайте. Мы не сможем удерживать долго аудиторию, — и он неопределенно махнул рукой.
Жест этот, надо полагать, был призван охарактеризовать происходящее по углам зала. Королевские гвардейцы мужественно перекрыли выходы из помещения, а работницы бухгалтерии, пользуясь мужской неподвижностью, облепили гвардейцев, тем самым лишив их всякой надежды культурно сбежать.
На пошатывающихся от напряжения ногах я поднялась на сцену. Отсюда зрители сливались в одно большое темное пятно, и разглядеть Жорика не представлялось возможности. Из-за кулис высунулся щуплый гном с заплетенной в косу рыжей бородой, критически оглядел меня, а потом вынес постамент, на который я должна была опираться, я собралась с духом, встала за кафедру, укрепила свою шпаргалку, расправила плечи и сказала:
— Кхм!
Зал ответил мне тревожным молчанием. Я занервничала еще больше, но брошюрку открыла. Шелест страниц показался неприлично громким, несмотря на временную глухоту.
— Кхм, — еще раз откашлялась я, а потом дрожащим голосом зачитала название прихваченной из библиотеки книги. — «Для заметок».
Посмотрела в зал в поисках поддержки, зрители ответили мне гробовой тишиной. От нехорошего предчувствия все мои
