слизней, а потом я заснул и слышал их пение. Они мне так помогли!
Мама лишь качала головой.
– Ах, Морис, Морис…
Но Морис оказался прав. Правда, он был еще очень слаб и ему пришлось долго восстанавливать силы, но кровь из носа уже не шла. У него пропали синяки на ногах, жар прекратился. Бабушка верила, что помогли молитвы, мама – правильный уход, а может, и чудо. Отцу же было все равно, чья это заслуга: главное, его сын здоров.
Наступил последний день перед возвращением в Париж, и семья устроила пикник на берегу. Морису разрешили прогуляться до гончарни.
Он сразу побежал к насыпям. Пагоды ждали его.
Ни одна не исчезла при его появлении. Оглянувшись в поисках Цинь Тинь, мальчик увидел, что тот стоит на восстановленной стене. Морис опустился перед ним на колени, достал бархатный мешочек и высыпал осколки фарфоровой тарелки, которую накануне случайно разбила бабушка.
– Это тебе подарок, – сказал он Цинь Тинь.
Пагоды окружили их. Морис поставил перед ними большой куль с солью.
– Вы знаете, что с этим делать. Следующим летом привезу вам еще.
Пагоды запели. Морис слушал внимательно, стараясь запомнить мелодию, но это было непросто – музыка еще была для него чем-то неведомым. Но Цинь Тинь, казалось, настойчиво требовал внимания, и Морис склонился к нему. Он слушал, слушал – и вдруг все понял. Цинь Тинь говорил, что со временем их музыка станет для Мориса понятной, он переложит ее на ноты и подарит остальным людям. Пагоды знали, что он станет композитором и создаст прекрасные мелодии для этого мира, который так нуждается в красоте.
– Надеюсь, так и будет! – засмеялся Морис.
Пагоды попрощались с мальчиком, и он отправился обратно. Обойдя гончарню, он встретил отца, стоящего в тени деревьев. На лице его было написано недоумение. Морис ничего не сказал – лишь улыбнулся, взял его за руку, и они вернулись к остальным.
В течение последующих лет, когда Морис гостил у бабушки, он всегда приносил пагодам соль и битый фарфор. Болезнь больше не возвращалась, и со временем он вырос в крепкого молодого человека. А вскоре весь мир узнал имя Мориса Равеля – благодаря прекрасной музыке, которую он сочинял. Он запомнил мелодию пагод и вставил некоторые ее фрагменты в сюиту «Матушка Гусыня», пьесы для фортепиано и балет. Морис надеялся, что эта музыка тоже может исцелять. Она восхищает слушателей и по сей день.
Однажды он получил письмо от бабушки. Она писала, что большая корпорация купила заброшенную гончарню и хочет построить там обувную фабрику. Морис тут же примчался в Сибур. Носильщики, грузившие в поезд его багаж, удивлялись, зачем ему столько пустых дорожных сундуков. Но когда Морис вернулся в Париж, они были вовсе не пустыми. В небольшом городке Рамбуйе, недалеко от Парижа, он приобрел окруженный лесом дом и постепенно выкупил обширные земли вокруг. Соседей удивляли странные вечеринки, которые семейство Равель устраивало среди деревьев: там мерцали огоньки и звучала китайская музыка.
Морис часто делал пожертвования для детей, больных лейкемией. Когда у его друзей заболевали дети, он приглашал их погостить в поместье. Спустя пару недель они выздоравливали.
Семейство Равель и сегодня владеет поместьем, где непроходимые чащи, заросшие колючим кустарником, чередуются с цветущими лужайками. Люди на этих землях больше ничего не строят.
Теперь там хозяйничают другие существа.
Короткие рассказы М. Шейна Белла публиковались в американских журналах
Также Белл написал роман «Nicoji» и выступил редактором антологии «Washed by a Wave of Wind: Science Fiction from the Corridor». В 1993 году он получил премию Ассоциации писем мормонов как лучший редактор.
М. Шейн Белл живет в Солт-Лейк-Сити. Его сайт находится по адресу: www.mshaynebell.com
Эта история началась, когда по радио звучала мелодия, которую я никогда
