средневековую Японию, с исключительными привилегиями для новопровозглашённой «знати» и почти полным отсутствием прав для всех прочих, было поздно.
– Да, я нарушал закон, – Макс с вызовом взглянул на Райана. – Я был контрабандистом. Но если необходимые лекарства можно достать только контрабандой, потому что у нас их, видите ли, не производят – это позор для закона, а не для нас.
– Но ведь всегда есть аналоги…
– П-фе! Спроси любого врача, и он тебе как дважды два объяснит, что аналог аналогу рознь. И если при болезни Веддера по- настоящему помогает лишь лекарство из посейдонских ингредиентов – что же, людям помирать?
– И в конце концов тебя схватили.
– Да. Война с дейнебами как раз закончилась, а многие ужесточения оправдывались военным положением. Мы наивно понадеялись на послабления.
– И что же было дальше? Заключённых у вас продают с торгов, или как?
– Не совсем, – вздохнул Макс.
Заключённых, как оказалось, выкупала та самая «Аталанта» под самым благовидным предлогом заботы о людях. Она спасала попавших в тюрьмы и лагеря бедолаг, предоставляла им жильё и работу тут же, на Нильфхеле, а взамен требовала всего лишь подписать обязательство отработать деньги, которые корпорация потратила на их выкуп. На деле же её милосердие оборачивалось самым настоящим рабством. Точной суммы выкупа не знал никто, кроме самой корпорации, заработанные деньги новым работникам на руки не выдавали, так что сколько именно нужно отрабатывать, могли сказать лишь ведущие учёт чиновники. Жильём оказалась кучка обнесённых колючей проволокой бараков, работа, на которую их водили под конвоем, была самая тяжёлая. Жаловаться было бесполезно, ведь от поражённых в правах никаких жалоб официальные инстанции не принимали. К тому же как-то так получалось, что прибыль от новых работников не покрывала даже их содержания, хотя условия, в которых они жили, если и отличались от тюремных, то не в лучшую сторону. Уже через годик-другой все польстившиеся на обещания компании оказывались в долгу как в шелку. У них отбиралась даже надежда отбыть свой, хотя бы и большой, срок и выйти на свободу законным образом.
Макс довольно быстро сообразил, что к чему, но отыгрывать назад было поздно. Тогда он вместе с группой товарищей попытался бежать, но, увы, побег сорвался. Беглецы неплохо подготовились, они сумели разоружить охрану и были готовы прорываться силой… Но у корпорации, как выяснилось, имелись свои псионики. Макса и его друзей скрутили, даже не приближаясь к ним на расстояние выстрела. Оставить себе строптивцев после такого руководство «Аталанты» не захотело, а потому использовало ещё одну возможность заработать. Что стало с остальными, Макс не знал, но его самого продали мафиозному клану, промышлявшему торговлей людьми на захолустных планетах. Когда нильфхельца передавали новым владельцам, охранник из «Аталанты» со смехом пожелал, чтобы этого громилу поучили хорошим манерам. Работорговцы его пожелание выполнили – перелёт на Иберию Макс запомнил надолго.
– А потом тебя купили супруги Моро, – подытожил Райан, когда невесёлое повествование подошло к концу.
– Да. Ты не представляешь, Райан, каково это – снова почувствовать себя не говорящей скотиной, а человеком. Я за Марисой не то что к Халсу – я бы за ней в работающий реактор полез.
– Я понимаю твои чувства. Или думаю, что понимаю, – Танни поднялся с ящика. – Но, Макс, если уж не этого вашего канцлера, то хотя бы «Аталанту» призвать к ответу нужно. Одному богу ведомо, что они ещё способны сотворить и что, возможно, уже творят. А это значит, что ты должен повторить свой рассказ уже не мне.
Макс посмотрел на стоявшую посреди мастерской тележку, потом пожал плечами. Райан решил принять этот жест как знак согласия.
– И, кстати, раз уж ты всё равно всё мне рассказал… как же тебя зовут на самом деле?
– Лепиньски, – после короткого колебания назвался нильфхелец. – Макс Лепиньски. Райан едва удержался, чтобы не присвистнуть.
Давина не любила свои дни рождения – точнее, она не любила их праздновать. К своему возрасту она была в достаточной степени равнодушна, однако суетиться, готовясь к приёму гостей, потом развлекать их, изображать радость от подарков, большинство из которых не знаешь потом куда девать, а после провожать и прибираться… Она не любила шумных компаний, не любила пить, не любила оказываться в центре внимания. Мать опять пришлёт поздравление, так называемые подруги начнут ахать, как хорошо она выглядит для своих лет, как будто тридцать два – бог весь какой возраст. А не пригласишь или хотя бы не устроишь небольшой междусобойчик на службе – обидятся, сочтут высокомерной и плохим товарищем. Ну кто придумал эту обязаловку?
Хорошо хоть на Пангее никто до недавнего времени не протестовал, что она держится особняком. Давина вообще никогда не
