– и все более удаляясь от маленького «Шторьха».
Нога онемела, а кровь все сочилась и сочилась – в сапоге уже хлюпало. Быстрее надо до дому, а то вся выльется…
– Как вас зовут? – спросил Григорий.
Уловив внимательный взгляд генерала, направленный на его автомат, он усмехнулся.
– Но-но, не балуйтесь. А то выброшу.
– Вот как? – изогнул немец бровь. – Вас же послали за мной! С чем же вы вернетесь? Комиссары вас не пожалуют!
– Вы плохо знакомы с советскими реалиями.
– И как-то не спешу ознакомиться!
– Придется. Вы мне не нужны, генерал.
– Даже так?
– Я просто возвращаюсь к своим.
– А я, выходит, подвернулся по дороге?
– Именно. Но в том лишь ваша вина.
– Объяснитесь!
– А разве «Шторьх» по чину генерал-майору?
Немец сердито засопел.
– Мой «Юнкерс» попал под обстрел, – пробурчал он.
– Понятно. Как звать?
Генерал-майор покосился на пилота, помолчал, но все же признался:
– Фридрих Клесс.
– Какой ценный груз![19]
– Вы не представились, – чопорно сказал Клесс.
– Василий Сталин. Будем знакомы.
Генерал-майор вытаращился на пилота.
– Да, Фридрих, – притворно вздохнул Быков, – охота не удалась.
– Вами занимался не я, – пробурчал он, – а люди Гиммлера.
– Один хрен.
– Простите, что?
– Скоро узнаете, герр Клесс!
Тихий и незаметный, «Шторьх» чем-то напоминал русский «По-2». Тому тоже подкрасться было – раз плюнуть.
Легкое тарахтенье слабенького моторчика почти не воспринималось на слух после мощного рева истребителей.
Поэтому линию фронта Григорий преодолел без последствий – его просто не заметили.
Потеря крови давала о себе знать – подступала слабость, болела голова, участилось дыхание. Очень хотелось пить.
Поколдовав с рацией, Быков поднес ко рту микрофон и внятно сказал:
– Я – «Колорад», вызываю «Колхоз»! «Колхоз», ответьте!
Приемник затрещал, заверещал (Клесс высокомерно поморщился) и вдруг ясным, ликующим голосом радистки Зиночки ответил:
– Ой, «Колорадик»! Я так рада! – тут же голос ее стал деловым (видимо, начальство явилось): – «Колхоз» слушает!
– Дайте подсветку… Возвращаюсь на «Шторьхе».
– Васька! – прорвался в эфир голос Бабкова. – Т-твою мать! Живой?
– Почти.
Уронив микрофон, Григорий вцепился в ручку управления, чувствуя, как плывет сознание.
Где-то впереди, в темной ночи, тускло замигало посадочное «Т». Видимо, выстроились техники с фонарями «летучая мышь» в руках.
Взметнулась серия белых стартовых ракет, осветивших направление посадки.
«Салют…» – мелькнуло у Григория.
Очухавшись на миг, Быков еле выговорил:
– Захожу на посадку…
Генерал-майор сидел ни жив ни мертв.
