Он снова потянул пленника за веревку, однако тот запротестовал:
– Не пойду я!..
Громобой покачал головой, вздохнул… а потом размахнулся и треснул маркитанта по голове рукоятью пистоля. Вадим разом обмяк и точно упал бы, если б нейромант не удержал его за веревку на запястьях.
– Зачем ты его вырубил? – опешил от такого поворота Игорь.
– Препирается, гад такой, сам идти не хочет, вот и вырубил. Сам будто не видел, как он извивался! А так и дотащим без проблем, и полежит спокойно, пока мы там внизу осмотримся, – сказал Громобой, убирая пистолет за пояс.
Он подтянул к себе торгаша, на всякий случай проверил пульс и, удовлетворенно хмыкнув, волоком потащил пленника в развалины. Игорю не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.
Пройдя вдоль полуразрушенной стены, некогда бывшей фасадом, дружинник повернул голову… и остановился, слегка опешив от увиденного. Одно дело – просто представлять себе кровавую баню и совсем другое – наблюдать ее последствия. Пятна крови были повсюду – на полу, на стенах, даже на частично разрушенном потолке. Проклятое воображение принялось рисовать новые, еще более ужасающие картины, одна омерзительней другой. Игорь буквально видел, как люди пытаются забиться в угол, дабы спрятаться от кровожадного био, но тот, увы, слишком хорошо умеет убивать, чтобы позволить жертве выжить: мощные передние лапы вытаскивают орущих приспешников Вадима из их схоронов и запихивают в ненасытную металлическую пасть. Ошметки плоти и брызги крови – во все стороны! И так – до последнего телохранителя. Стальные зубы перемололи все – и мясо, и мышцы, и кости… В итоге осталась одна только кровь.
«И все это – из-за нас, с нашего дозволения и одобрения…» – подумал разведчик, покосившись в сторону «Рекса».
Взгляд его переметнулся на Громобоя, который как раз наматывал веревку Вадима на торчащий из стены стальной крюк.
– Слушай… – окликнул компаньона дружинник.
Тот вопросительно посмотрел на разведчика.
– Наверное, сейчас не лучший момент, но… Как считаешь, мы могли… могли не убивать всех этих людей?
Во взгляде Громобоя появилось искреннее недоумение.
– Ты сейчас вообще о чем? – спросил он угрюмо. – Считаешь, что Щелкуну следовало отловить их по одному и за шкирку отнести в погреб?
– Нет, но… возможно, он мог бы их… не съедать? В конце концов, они ведь были обычными наемниками… а не мразями, как Вадим.
– И что с того? – удивился нейромант. – Что с того, что были всего лишь наемниками? Что б мы с ними сделали? Отпустили на все четыре стороны? Или нянчились бы, как с больной крысособакой? А, может, действительно в подвале их запереть надо было? Так смерть от голода – она куда мучительней, чем быстрая, от пули или меча!
– Или от зубов био, – съязвил дружинник.
– Или от зубов био! – ничуть не смутившись, подтвердил нейромант. – Ты вообще определись, паренек, с кем ты – со мной или с ними? Если с ними, то зачем устроил все это? Зачем вообще мне голову морочишь, если ты этого всего, как выясняется, не хотел? Ну а если ты с нами, то прими, как данность: нельзя оставлять за спиной врагов, потому что при первой возможности они тебе в эту спину выстрелят или нож воткнут да еще и провернут, чтоб накрутить на клинок побольше твоих внутренностей. Чтобы, так сказать, наверняка.
– Да я-то с вами, но… я ведь всего лишь хочу вернуть товарища и груз! – в сердцах воскликнул Игорь. – Я не хочу убивать… уж точно не людей!
– Вот только не надо прикрываться благими намерениями, паренек! – воскликнул Громобой, энергично мотая головой из стороны в сторону. – То, что ты товарища в беде не бросаешь, то, что о своей общине заботишься и важный груз патронов хочешь вернуть – за это все тебе честь и хвала. Но ты не можешь совсем не запачкаться, какие б цели у тебя ни были! У нас мир такой, проклятый, и люди в нем не живут, а выживают, всеми доступными способами! Пойми это и прими, иначе долго не протянешь!
– Но чем мы тогда лучше Вадима? – тихо спросил дружинник.
– А тем, что не предали никого. Тем, что сделок не нарушили. Мы ведь не просто так к нему пришли и разнесли тут все. Да не сдай он вас нео, и всей этой ситуации просто не было бы! Так что мы лишь реагируем на его омерзительный проступок.
Игорь скрипнул зубами так, что уши заложило. Он не знал, что сказать. А и что, в самом деле, тут скажешь? Он был чертовски зол на Громобоя, но за что именно, сформулировать не мог. Наверное, за правду, обнаженную и оттого пугающую. Правду, о которой сам дружинник старался не думать, которую всячески избегал, хотя ее вдалбливали в него все Мастера, включая отца Филарета, особо во вдалбливании усердствующего. И речь Громобоя Игорь слышал уже не раз и не два (в той или иной вариации, из других уст,
