– Что случилось-то? – обеспокоенно поинтересовался Игорь.
Дружинник угрюмо посмотрел на юнака и с неохотой произнес:
– Шама встретили в рейде. Стравил двоих, на одного набросился, выпил, потом хотели его достать, но он сбег, паскуда, напился и дал деру…
– Так все трое полегли? – охнув, уточнил юнак.
– Двое ранены просто, а тот, кого выпил кровосос… Иван это был, – со вздохом признался Захар.
– Иван? – ужаснулся Игорь.
Иван был погодком Захара и, будучи старше, многому научил талантливого юношу. Дважды они вместе ходили в рейды, и вот на третий раз другу не свезло. Дружинники, безусловно, умирали и прежде, но, пожалуй, впервые побратим Игоря терял столь близкого человека, того, кого мог в какой-то мере считать своим наставником.
– Он, да.
Захар выглядел разбитым. Казалось, последний рейд выжал из него все соки. По крайней мере, Игорь еще никогда не видел своего названого брата таким потерянным. Юнак чувствовал, что должен сказать что-то, как-то приободрить Захара… но не знал, как, и потому лишь молчал, дабы все не ухудшить еще больше.
– Просто… ты пойми, Игорь… Там, снаружи, на расхлябанность времени нет. Там чуть расслабился, и все, покойник ты.
– То есть Иван, что… расслабился?
– Что? Нет, Ивану-то просто… очень не повезло. В том-то и смысл, Игорь – смерть и без того ходит рядом, смерть случается с лучшими, с самыми ответственными и собранными… но тех, кто слишком расслаблен, она забирает куда чаще, поверь. Едва ты за стенами оказался, надо тут же превратиться в… сжатую пружину. Надо быть готовым ко всему, и тогда у тебя, возможно, будет шанс вернуться домой.
– У меня? – переспросил юнак. – Ты это сейчас именно про меня?
– О, да нет, конечно же, не про тебя только, а вообще про всех. Я сам каждый раз, как оказываюсь дома, благодарю Бога за то, что до сих пор жив. Каждый раз. Те, кто в рейды ходят, Игорь, они все достойные, все – сильные, ловкие. Кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше, но все. И тем не менее гибнем мы – постоянно. Поэтому – осторожней. Не будь самонадеян и всегда готовься к худшему.
Он похлопал Игоря по плечу и устремился прочь. Захар никогда не говорил напрямик, что переживает за младшего. Никогда не снисходил до фраз в духе: «Ты мне дорог», считая, что болтать о таком – удел баб, а не воинов. Даже мастеровые и пахари подобного себе не позволяли, куда там разведчикам?
«За мужчину должны говорить его поступки», – любил повторять Захар.
И его поступки действительно говорили – начиная с того самого дня, когда они вдвоем с Игорем оказались за крепостной стеной, и до дня нынешнего побратим всегда был рядом, готовый грудью встать на защиту младшего.
– Захар, – позвал дружинника юнак.
Тот обернулся и вопросительно посмотрел на названого брата.
– Спорим, не поборешь? – предложил Игорь, отбрасывая в сторону тренировочный меч и принимая стойку для рукопашной.
– Нарываешься, малолетка? – проворчал Захар, но юнак увидел, как в линии губ побратима невольно проступает улыбка, и понял, что все делает правильно.
Для чего еще нужен побратим, как не для поддержки? И речь не только о взаимовыручке на поле брани. Речь и о моральной поддержке тоже, которая подчас даже важней боевой.
– А если и так, то что? – дерзко ответил Игорь.
– Ну, держись, малолетка… – шутливо прорычал Захар и бросился на побратима…
– Эй, паренек?
Игорь вздрогнул и, удивленно хлопая глазами, воззрился на Громобоя.
– О чем задумался-то? – спросил нейромант.
– Да так… о товарище, который у этой мрази на складе сидит, – нехотя признался дружинник.
– Вы с ним близки были, как я погляжу? – заметил бородач.
Он только что закончил привязывать Вадима к спине «Рекса» и теперь утирал со лба испарину грязной промасленной тряпицей, какую нашел в одном из карманов своего видавшего виды плаща.
