далее. Совсем как в Паралипоменон.
Левая сторона лица странника скривилась. Глаз зажмурился и прослезился, будто Дэллик раздавил языком о нёбо гроздь кислющих ягод красной смородины.
– В который уже раз женщина перехитрила меня. Сумела спрятаться. «В укрытии тайном увидел я мельком то ль дым от огня, то ли белый туман…» Ты, шаман, конечно, не догадываешься, о чем намекал оперным басом сгусток Дьалынг.
– Как тебя понимать?! – завопил старик. – Отвечай по-человечески!
– Когда девочка вырастет… если вырастет, – слово «если» странник произнес со значением, – она станет великой удаганкой. У дочери Хорсуна самый мощный джогур из тех, какие я когда-либо встречал в людях. Думаю, твои духи и тебе дали это почуять.
– Ребенок багалыка?! – Поджав колени, Сордонг в страхе отодвинулся к стене.
– Э-э, не забывай, что возродился твой дар. – Дэллик искоса глянул на шамана, будто горящим угольком бросил. – Неужели ты не хочешь жить долго, обладая им в полной мере, как много весен назад?
Старик беспорядочно замотал головой и сам закачался из стороны в сторону:
– О-о, да, да! О-о, нет, нет!
– И да, и нет – все будет, – загадочно усмехнулся гость. – Но надо избавиться от новорожденной. Причем не испачкав рук.
– Кто же сделает это… вместо меня?
– Я и люди твоего рода.
– Моего рода?! Да ты смеешься! Можно ли взять, почесав в воздухе пальцами, ничего?..
– Дружина возвратится с охоты лишь завтра.
– Мужчин в Сытыгане только пятеро. Они не пойдут в заставу ни за какие посулы!
– В караульных осталось всего два стража. Баба-вояка и мясовар не в счет. Уговорить твоих родичей я берусь сам. Ты лишь подтверждай все, даже если сказанное мною покажется тебе странным и… неприятным.
– Не поверят!
– Яви сытыганцам что-нибудь этакое из своего умения. Порази их. Главное – убрать ребенка. Предоставь главную заботу мне.
– Ты хочешь меня подставить! – взвизгнул Сордонг. – Потом родичи скажут воинам, кто подстрекал их на бойню!
– Не скажут. Не так уж трудно вытравить все ненужное из их слабой памяти. Несложно внушить, будто они додумались напасть сами.
– Но что будет, когда воины вернутся?
Странник высунул неимоверно длинный и тонкий багровый язык. Задумчиво провел юрким кончиком по краям трепещущих ноздрей.
– Они перебьют последних мужчин рода.
– Грех! – вскричал старик.
– Вот уж не предполагал, что тебе жаль этих недоумков. Или несусветная бабья трусость крючит твои колени под длиннополым платьем? Или, сомневаясь во мне, думаешь, не изловчимся, не найдем средство всех обвести? Не дрейфи, обманем! И тогда…
– Что – тогда? – еле слышно выдохнул Сордонг.
Хохоча, Дэллик присел на край лежанки и весело шлепнул его по плечу:
– Тогда ты, смиренный слуга джогура и его же счастливый хозяин, будешь лучшим шаманом среди всех племен в Великом лесу! Разве дело не стоит того? Решайся, если ты настоящий человек-мужчина!
Домм седьмого вечера
Проклятый род
Сордонг зажмурился. После темного жилища уличный свет резал глаза, впивался в веки жалящим оводом. Землю покрывала бугристая белая шкура. Скорая буря успела накидать снега и града толщиной до икр. Кое- где возвышались пригорки из градин величиной с кукушкино яйцо. Сордонг никогда подобных не видел. Его ноги в старых торбазах оскальзывались и разъезжались на притаившихся под пушистой пеленой катышках, как на гальке. Он с завистью посматривал на добротные сапоги Дэллика, давящие твердые снежки с жестким сухим скрипом. Будто кто-то непрерывно открывал и закрывал дверь с плохо смазанными петлями…
У края растрепанного ельника валялся зашибленный градом тетерев. Следом за ними – заяц.
– На Орто пришла удаганка великой силы, – прошептал старик потрясенно.
Из-за сопок выглянуло запоздалое солнце. Подплыв к горам жрецов, охватило малиновым огнем торчащую в небе скалу
