Люди с солнечными поводьями

ужаса… То-то!

Качнувшись, словно от невыносимой скорби, Сордонг протянул к ним руку со следами черной влаги:

– Сердце бедного шамана навсегда лишилось крови! В нем бурлят одни лишь слезы, почерневшие от горя, слезы ярости и мести, жалости, паляще-жгучей, к угнетенному аймаку! Как не плакать мне о роде, из которого я вышел? Это мысль моя и тело, это кровь моих прапредков!.. В дни, когда жирует кто-то на костях убогих наших, обладает тем, чем щуки испокон веков владели, род щурят, богатый прежде, болен, оскорблен, раздавлен… Потому я вас покинул, у Диринга поселился, одинокий и печальный!.. Без утех постели женской, без почета, чести, славы стал, как самострел, натянут – тетива, а не кудесник! Славный дар меня оставил… Хорошо ль ему, джогуру, было жить во мне, бедняге, если каждый день я плакал из-за вас, мои родные!.. Позвонки крушились будто, рвались жилы, слепли очи, истекали, словно тени укрощенных горем духов! О, мой род, аймак любимый, на Орто округлом брюхе угасающий недужно!..

Послышалось чье-то ожесточенное рыдание. Уткнув лицо в плечо потерявшей сознание жены, плакал Никсик. Старшина был потрясен мощным отсветом ненависти и скорби, изъевшим его собственное сердце.

Старик несколько раз торжественно ударил по бубну и загремел на пределе голоса:

– Но возрадуйтесь, ликуйте – все же день настал великий нам не плакать, а смеяться! Дар вернулся для возмездья, для возврата Сытыгану всех достоинств и достатка! Так сразимся славно, братья, за согбенных, слабых, сирых! Безымянные герои, отомстим за наши слезы и вернем добро, по праву надлежащее щурятам!

Сордонг завершил песнь приглушенно, оставив в покое бубен:

– Только то, что заглянули в юрты баловней долины, никогда пусть не узнает ни одна в Элен собака…

Дэллик низко опустил голову, как бы склоняясь перед величием шамана. Забыв от восторга язык саха, воскликнул на чужеземном:

– Да ты комедиант!

Напуганные родичи едва нашли силы отвесить старику нестройные поклоны. Он величественно кивнул и присел перед очагом, давая им время успокоиться.

Пошептавшись, мужчины снова собрались за столом.

– Почти нас своим присутствием, уважаемый Сордонг, – кланяясь, заискивающе проговорил курносый. – Надо обсудить план нападения…

* * *

Было решено выступить скоро, близился вечер. Пока дойдут до заставы, будет совсем темно. Лысый взволнованно выдохнул:

– И под наш бурелом теперь солнце заглянет!

– Эх, или умрем, или воскреснем! – выкрикнул глуховатый ушастик. С размаху бросив на пол грязную заячью шапчонку, заявил: – Я возьму новую бобровую шапку Хорсуна. Вряд ли багалык пошел в ней на охоту. Наверное, дома оставил. Моя-то вся в дырьях!

«Не понадобится Хорсунова шапка твоей лопоухой башке, – хмуро подумал Сордонг. – Завтра у тебя, может статься, и головы не будет».

– У нас нет оружия, – осторожничал опасливый Никсик.

– Оружие лежит в Двенадцатистолбовой юрте! Сначала туда незаметно проникнем! – заорал пучеглазый, выпячивая без того выпуклые глаза.

– Вторую жену сосватаю, – размечтался курносый. – Свою старуху оставлю в завалюшке, себе добрую юрту построю! Баб гладких полно в заставе. Когда-то еще Большой сход соберет новых воинов! Самому бы заделаться ботуром… А что? На сытных харчах да в добром молодечестве любой нальется игристой силой!

– Эй, погодите делить шкуру неубитого медведя, – попытался Никсик урезонить родичей. – Сейчас-то не так мы крепки. Вдруг не получится расправиться со стражами? Их хоть и двое, да, поди, не слабаки. С воинской выучкой! Там еще Асчит и женка Кугаса, что подюжее будут каждого из нас.

– Зачем же показываться им на глаза? – пожал плечом Дэллик. – На дозорного найдется стрела в спину, других в постелях прихлопнем…

– Так подличать – не в правилах нашего рода, – рассердился неровный в расположениях духа старшина. – Без того придется держать ответ перед собой и Белым Творцом. А может, и перед эленцами, если не повезет.

– И то верно, – добродушно согласился странник. Пошарив в узком надрезе на боку своей странной одежды, вынул горсть каких- то темных крошащихся кусочков. – Но нечего бояться! Чтобы вы стали на время сильнее сильных, смелее смелых, я принес одно