немудреное вспомогательное средство. Оно гонит кровь отваги по жилам. Мужчины моей земли принимают его перед хорошей дракой.
– Что за снадобье?
Никсик поднес кусочек к огню, повертел, понюхал. Расширив ноздри и щуря глаза, принюхалась к средству отваги и очнувшаяся Кэнгиса. Хихикнула, прикрывая рукой рот:
– Пахнет, как гриб. Такими наши бабы вытравливают нежеланных детей из чрева.
– Точно, это же грибы! – вскричал Никсик разочарованно. – В конце Месяца земной силы[55] они по всему Великому лесу растут. Приманивают белок нарядными красными шапками, да белки их не едят!
– Потому не едят, что в красные грибы бог войны и мести Илбис прячет свои кровожадные намерения, – пояснил Дэллик, высыпая на стол еще одну горсть. – Такие спорыши сильны и свирепы. Выходя из земли, они рассекают корни деревьев и дробят камни, чтобы ничто не мешало им расти. Если съесть много, могут убить человека. Но несколько сушеных не повредят. Напротив, раззадорят кровь, придадут сердцу праведную ярость. Красные грибы вам помогут. Глядите, я ем и не боюсь нисколько. Они, между прочим, на вкус довольно приятны.
Дэллик показал всем щепоть грибов Илбиса и забросил себе в глотку.
– Дай и мне! – крикнул курносый, заранее открывая рот с темными пеньками зубов.
– И мне! И мне! – раздались воинственные возгласы.
Сордонг молча смотрел, как родичи старательно разжевывают грибы, которые он всегда считал смертельно ядовитыми. Кэнгиса, кося глазами от возбуждения, украдкой гребла в ладонь кусочки покрупнее.
– А ты? – спросил Никсик старика, вытирая рот дырявым рукавом.
– Мне хватает ярости сердца, – отказался Сордонг. – Сила, притянутая к крови нарочно, мне ни к чему.
Домм восьмого вечера
Приметы бога-судьбы
Несмотря на то что добыча к возвращению казалась с виду богатой, охота удалась не такой ладной, на какую ложился расчет. Будто предчувствуя что-то, олени не обманулись распогодившейся благодатью. Снялись с островов раньше обычного. Бежали в леса, спеша под защиту могучих деревьев и потаенных подскальных укрытий. Чуяли, видно, сторожкие, страшную бурю. Добравшись в начале похода до первой переправы, дружина обнаружила мокрые поречные тропы, разбитые оленьими копытами. В лесу тропы разделялись на множество малоприметных дорожек и пропадали совсем. Ищи-свищи теперь ветвисторогих, разбредшихся по лесам. Гнаться за ними, дабы напромыслить намеченное, года не хватит. Странным было и то, что самцы нигде не ревели, хотя Месяц опадания листвы – пора брачного рюма оленей. Тем паче стала нужда в скорейшем обряде приманивания охотничьей удачи.
Правящие обычай бывалые воины и молодые ботуры, любители порезвиться, навертели из выворотней и хвороста разных зверей. Спрятались вокруг наготове на расстоянии десяти прыжков. Не сразу тревожно захоркал «вожак» разномастной вереницы. Ну и что с того, что сигнал был подан с правой стороны, где столпились зрители, – мало ли носится по горам сумасбродное эхо? Пружинисто переступая, охотники незаметно подкрались, пока «зверье» не бросилось врассыпную. В неуловимый миг слаженно выступили из-за стволов гнутые оплечья луков, и полетели в складно сбитое подобие стада звенящие стрелы и кованое железо свирепых копий.
Толпа справа заволновалась, негромко ликуя. Люди смеялись вполголоса, стараясь показать Бай-Байанаю непритворную радость. Послышались скуповатые, продуманные слова одобрения ловкачам. Таковы правила: и похвалить надо, и не отвадить привередливую удачу чрезмерным вознесением успеха, – вот и хитри.
Добровольцы выбрали стрелы из поверженных «тел», освежевали «туши». Унесли на «лабазы» – сложили поверх кустов. Потрясая оружием, дружина сдержанно прокричала в высокое небо троекратное приветствие охоте:
– Уру?й! Уруй! Уруй!
Древний возглас, призывающий богов дать потомство людям и приплод скоту, давно стал общим для всех больших событий. Уже не понять, что именно он означает – то ли славословит богов, то ли придает силы и величия человечьему духу.
Славный смысл у охотничьего обряда. Души сраженных «животных», освободившись, улетели за облака, где будут жить в стране вечной весны. Теперь можно быть уверенным, что настоящие звери, имеющие кровь, не обидятся. А если заскучают в небесном изобилии, то когда-нибудь упадут шерстинками на землю и вернутся в знакомые леса в прежней плоти. Люди позаботились об их душах.
Разделившись, войско договорилось встретиться на обрядовом месте, и ватаги разъехались. Каждая лелеяла надежду, что уж
